Они оказались уже в ста шагах от монастырских стен, в пределах досягаемости лучников, выглядывающих между зубцами. Никто из них не поднимал оружия, и сотник вдруг безоговорочно поверил словам Рутгофа, что ничего – рубки, штурма, крови и десятков смертей – не будет. Для них нет веских причин, ведь им нужно всего лишь встретиться и обсудить положение скучных имущественных дел.
Герцог остановил верблюда, и Лотт тоже натянул поводья, подняв повыше штандарт и уперев для устойчивости его тяжелое мокрое древко в бедро. Они находились вдвоем под стенами, и, прозвучи сейчас на той стороне команда, от ливня десятков стрел было бы не скрыться. Но, может быть, именно поэтому команда и не прозвучала. Ведь они не могли представлять собой угрозы: два человека – слишком мало. Хотя двое – это целых один и один.
Под траурным покровом
рассказ
Замка герцога Рутгофа-да-Римма-и-Пальма королевский караван достиг только к вечеру. Дорога сделала последний поворот, огибая плоский холм, оставшийся по правой руке – точно такой же, как и десятки других поросших чабрецом и полынью холмов, что пришлось им миновать в трехсуточном переходе – и замок открылся перед ними во всем своем грозном величии. Жались к бревенчатому палисаду крытые тростником крестьянские домишки, виднелись башенки бастида с опущенной между ними решеткой, а за ними – мост через реку и круглый барбакан, вступивший с противоположного берега в воду своими каменными стенами. Но над всем этим, мрачная и громоздкая, угловатая и лишенная всякой симметрии, возведенная нечеловеческим упорством нескольких поколений дворян рода Пальма и изнурительным трудом сотен и тысяч безвестных холопов, высилась цитадель.
Равенна опустила полог, набившийся пылью от длинной и утомительной дороги, чихнула и сконфуженно прижала к лицу сетку.
– Прошу прощения!
– Не стоит – у самой все тело зудит! – ответила Карла, и, повысив голос, чтоб перекрыть скрип деревянных колес, продолжила. – А еще чешется шея, будто на ней затягивается волосяная петля. У тебя нет такого чувства?
Ей все равно казалось, что голос звучит слишком глухо, и она, подсунув руку под сетку, оттянула вниз маску. Освободившиеся ноздри тут же наполнились запахом верблюжьего пота и вездесущей пыли, но дышать стало легче.
– Не начинай! – ответила сестра, раскачиваясь во все стороны в такт с неровностями дороги, словно деревянная кукла со множеством сочленений, дергаемая за ниточки пьяным кукловодом. – Я бы шагу не сделала из Тромгара, если б Волтроф согласился приехать туда. Сама понимаешь. Или все-таки боишься?
– А ты нет? – дернула плечом Карла. – Тоже мне – бесстрашная!
– И я боюсь, - призналась Равенна, - но герцога больше, чем Хранителя. Хотя бы потому, что пока не знаю, кем его считать: противником или союзником. Нет ясности – и это плохо…
Карла промолчала. Иногда она не понимала сестру, но избегала докучать ей вопросами. Настроение Равенны было переменчивым, словно погода на побережье: вроде бы вот только светило солнце, волны-слова с тихим шорохом накатывали на галечный пляж, а через секунду – порыв ледяного ветра, и раздраженные крики чаек, и темное облачное одеяло над головой готово разорваться молниями, оглушив дождем и громом. Тяжело быть тридцатилетней королевой с обилием проблем, но без всяких шансов на замужество.
Повозка встала. Кто-то невидимый пробежал мимо арбы с конца колонны в ее голову. Карла протянула руку, чтобы отдернуть полог – не Горн ли? – но сестра одернула: «Сиди!»
Слышались неразборчивые голоса, стук, скрип, снова голоса. Верблюды дернули повозку с места, отчего пришлось схватиться за борта.
– Въезжаем в палисад – решетку поднимали, – прокомментировала остановку Равенна. – И слишком быстро пропустили, значит, герцог знает…
Через минуту снова остановка. К повозке приблизились тяжелые шаги, впряженный в нее верблюд всхрапнул.
– Ваше Величество, – прозвучал голос начальника охраны, – придется выйти! Мост слишком узок, не ровен час, опрокинемся!
– Пойдем Карла, – завозилась Равенна, приподнимаясь с подушки. – Хоть разомнемся немного.
Королева выбиралась последней. Показалось ей или нет, что Горн замешкался с предложением руки? Хорошо, хоть Карле хватило благоразумия не привлекать его для оправления одежды – и без того довольно обсуждений их слишком частых встреч, к тому же не всегда в присутствии придворных.