Потушив две из трех свечей, Равенна набросила на голову свежую сетку и, придерживая ее рукой у шеи, выглянула за дверь.
– Горн!
– Я, Ваше Величество! – шевельнулась одна из теней и вступила в пятно света, заблестев начищенным саладом.
Когда он успел привести одежду в порядок?
– Договорился ли ты с Лоттом о нашем оповещении в случае прибытия Его Святейшества?
– Да!
– Сразу сообщи мне, как получишь известие, даже если это будет ночью.
– Будет исполнено!
– И сам постарайся поспать.
– Слушаюсь, Ваше Величество!
Королева притворила дверь.
– С кем ты там разговаривала? – послышался встревоженный голос Карлы из соседней комнаты.
– Отдавала распоряжения Горну. Спи!
– Я не усну, пока ты не ляжешь.
– Уже ложусь!
Равенна погасила последнюю свечу и начала избавляться от одежды. Простыни оказались ледяными, но уснула она почти сразу.
Этикет позволял королеве входить последней и она не преминула этим воспользоваться. Горну также пришлось весьма кстати право распределять своих людей, уже видя, где стоят чужие. На ходу он поднимал руку, показывая пальцы в белой парадной перчатке: здесь оставить двоих, здесь – троих, здесь – полная пятерка. У входа в зал находились четверо воинов герцога и два рыцаря-монаха. С королевой же осталось две руки «бессмертных». Все они были расставлены перед дверью.
Зал был велик. Были годы, когда за длинным столом собирались десятки дворян с супругами и дочерьми, когда вино лилось рекой, а слуги сбивались с ног, перетаскивая сюда блюда из кухни, расположенной двумя этажами ниже, когда в камине пылали целые бревна, а в дальнем углу играли четверо музыкантов.
Сейчас все иначе: окна закрыты ставнями, четыре масляных светильника дают света достаточно лишь для одного конца стола, где напротив друг друга, положив руки в перчатках на стол, молча сидят два человека в темных одеждах. Распознать, кто из них Хранитель веры, а кто герцог, можно лишь по нашивкам на рукавах. У Рутгофа это был герб, у Волтрофа – колесо, символ бесконечного возрождения бессмертной души. Два офицера, стоящие у стен, казались неодушевленными.
– Ее Величество королева и Ее Высочество герцогиня Карла-да-Имра-и-Пальма! – объявил вошедший первым Горн.
Женщины молча ждали, пока оба ожидавших их прибытия мужчины поднимутся и сделают положенный поклон. Сегодня они должны требовать этикета от всех, включая больного дядюшку – они не одни и поблажек быть не может.
– Прошу садиться!
Они прошли и заняли места в заранее оговоренном порядке: королева по левую сторону стола, через два стула от герцога, сестра – напротив нее, недалеко от Волтрофа, Уммар – справа от королевы. Горн встал за спиной герцогини, в двух шагах от монастырского рыцаря в сером плаще с капюшоном, надвинутым поверх каски, и вооруженного неуклюжим прямым палашом.
– Я благодарна случаю, который свел нас здесь… - начала Карла.
Услышав ее голос, герцог сжал на столе правую руку в кулак, но больше ничем не выдал своего удивления – младшая сестра была одета в платье с пунцовым поясом и вела речь, как королева. Осталось только догадываться, с какой целью был затеян этот маскарад.
– …поэтому не буду тратить попусту ваше время и перейду сразу к делу…
– Кто этот человек, что сел за стол с высокородными? – успел проскрипеть Волтроф, едва Карла сделала крошечную паузу для вдоха.
– Вот с этого я и хотела начать! Дворянин, приглашенный мною для участия в беседе, всем вам хорошо известен, хотя и много лет назад был вынужден покинуть королевство Тромгар. Это Уммар-да-Силва-и-Санна, пожалуй, самый знаменитый в окрестных землях врач.
– Не тот ли Уммар, что боролся с «мушиной лихорадкой»? – спросил Рутгоф.
– Тот самый, Ваша Светлость! – врач ответил сам, почтительно склонив голову.
– Я думал, смерть достала и тебя!
– Я выжил.
– Что ж, очень рад! У нас остались только лекари верблюдов, а прочие… - герцог махнул рукой, выказав пренебрежение шарлатанами, от всех болезней предписывающих настой полыни или грибной отвар.
– Мы будем обсуждать вопросы медицины? – поинтересовался Волтроф. – Поскольку я вполне здоров, а лучшим из лекарств считаю строгий пост и долгую молитву, не думаю, что буду вам полезен!