– Давайте перестанем играть в кошки-мышки: полагаю, ни у вас, ни у нас нет на это времени. Мы не из полиции – совсем из другого ведомства…
– Могу я поинтересоваться – из какого?
– Можете, - ответил собеседник, и, будто не замечая недоуменного взгляда своего подчиненного, добавил. – Однако это вовсе не значит, что я дам вам прямой и ясный ответ. Откровенность за откровенность, доктор Герван, все остальное нам всем не пойдет на пользу.
– Бюро по защите Конституции? – усмехнулся Вальтер. – И чем же пара врачей заинтересовала контрразведку?
– Стефан Ковальски – поляк по отцу, - пожилой сделал вид, что не услышал первой фразы, - а в Восточной Европе до сих пор мало порядку…
– Стефан родился в Штутгарте, и, насколько известно, его отец перебрался в Германию уже после падения Стены!
– Всё так, - согласился контрразведчик, - однако «Берлинер Фармверк», в которой работал ваш друг, - слишком крупная компания, чтоб не привлечь внимания иностранцев.
Вальтер фыркнул.
– Кого вы подозреваете: русских или китайцев? Смешно! «БФВ» - компания неплохая, но не только не входит в число крупнейших, но и во второй десятке ее место одно из последних. Уж если кто и хотел получить доступ к материалам Ковальски, так это коллеги-конкуренты из «Пфайзера», «Авентиса» или «Глаксо». Да и швейцарцы с японцами не отказались бы сунуть нос в чужие секреты…
– Да? – задумался собеседник. – Я, честно говоря, всегда был далек от этих научных штучек. Во времена моей молодости все было намного проще: тот – враг, этот – друг… А что, Ковальски работал над чем-то интересным?
Герван замер. Похоже, он недооценил противника. Совершенно незаметно собеседник сумел его расслабить, а теперь вводил разговор в нужное русло, предлагая Вальтеру по собственной воле выболтать все известное.
– Понятия не имею, - он смотрел на контрразведчика, но словно не видел его. – Стефан не из тех людей, кто подпускает к себе близко. К тому же, - Герван изобразил поджатой нижней губой скрываемую обиду, - мы вовсе не те друзья, что были когда-то…
– Он вам не доверял?
– Это неточно. Вопрос не в доверии – вопрос в том, считал ли он меня способным хоть отчасти понять суть проблемы, которой занимался…
Он почти не врал. В одну из встреч Стефан вдруг спросил: «Никогда не думал сменить специальность?» «А чем тебе моя нынешняя не нравится?» - удивился Герван. «Да нет, если не вдумываться в штучный характер твоей работы, то выглядит вполне прилично: сотни пациентов, уважение коллег, хорошие деньги, наверное. Ты хорошо зарабатываешь, дружище?» «На жизнь хватает. А что ты имеешь против штучной работы? Амати со Страдивари тоже не стояли у конвейера, однако никто над ними не посмеивается!» «Какой ты скромный, - хохотнул Ковальски. – Других примеров для сравнения не стал искать. Скрипичных дел мастер… У тебя тоже все операции с начала и до конца уникальны, так неповторимы, что остальные лишь руками разводят?» «У моих больных спроси: чувствуют ли они себя уникальными, или готовы сравняться с ширпотребом. Да хоть к матушке обратись, если опросом заниматься некогда! Ты к чему разговор-то начал? Сообщить что-то хотел, или просто в риторике упражняешься?» «Знаешь, за что я тебя люблю, старик? – рассмеялся Стефан. – Ты одним видом придаешь собеседнику уверенность в будущем дне. Завтра непременно настанет, поскольку доктор Герван на посту и продолжает работать…»
И к чему, спрашивается, был весь тот сумбурный разговор?
– …То есть вы совсем не знаете, какого рода исследования он вел? – настаивал контрразведчик.
– Неверно сформулированный вопрос, - нахмурился Вальтер. – О своих исследованиях он не распространялся, но о том, что они связаны с болезнью Альцгеймера, известно не только мне, но и десяткам, если не сотням людей в Германии и за рубежом. Никакой тайны тема исследований не представляет, а выбрал ее Стефан по личным мотивам.
– Так уж и личным?
– Его отцу, Петру Ковальски, - счел нужным объяснить Вальтер, - не было и шестидесяти, когда в один из дней он решил приготовить ужин. Положил замороженную курицу на конфорку, включил ее, и отправился выгуливать собаку. Пожара, слава богу, не было – соседи позвонили «112», едва из открытых окон повалил дым, но с тех пор Петр был под постоянным присмотром. На оплату которого, кстати, уходила почти вся его пенсия. А умер он лет через шесть после этого, уже полной умственной развалиной – болезнь быстро прогрессировала.
– Крыша, значит, съехала? – поднял голову от клавиатуры младший из допрашивающих Гервана, и тот заметил и удивился странному выражению глаз контрразведчика – радостному, словно чужая болезнь и смерть заставила его испытать счастье от собственного здоровья и существования на свете.