Водитель такси, молодой мужчина с коротко постриженной челкой и отпущенными сзади ниже воротника русыми, чуть подвивающимися волосами, слушал старый британский рок и предпочитал вести машину одной рукой. Во второй он держал яблоко, от которого периодически откусывал и с удовольствием жевал, смешно шевеля ушами. Работа была для него самой жизнью, городские улицы – средой обитания, автомобиль – продолжением тела.
Конечно, - думал Вальтер, сидя на заднем сиденье с портфелем на коленях, - конечно, Стефан должен был провести именно такую подготовку. Рассказать мне почти все, заставить спорить, подыскивая контраргументы, – а как еще можно добиться понимания и запоминания, если не активной работой мозга? – но потом отключить этот отдел памяти, словно замкнув комнату на ключ. Поэтому, когда меня расспрашивали люди из Verfassungsschutz[5] об осведомленности в работах Ковальски – я ничего и не смог ответить. Страховка Ковальски от ошибок или излишней доверчивости друзей.
– Все, - повернулся водитель к Гервану, едва машина остановилась. – Приехали, доктор!
Вальтер полез во внутренний карман за деньгами.
– Почему вы полагаете, что я доктор?
Сам же мгновенно перебрал варианты: портфель, плащ, туфли? Что-то на прощанье сказала фрау Марта, и таксист мог услышать?
– Вы-то меня не помните, - протянул водитель, - а я вот обратил на вас внимание. С год назад пассажиру плохо стало, так я его к вам в клинику отвез. Вы еще такую красивую девушку за руку держали, словно линии на ладони смотрели. Как этот… Хиромант! Я тогда еще подумал: хорошая у вас работёнка! Пациенточки, сестрички вокруг в халатиках, кругом – почет и уважение…
– Да, я вспомнил! – вдруг прервал его Вальтер. – Не год назад, вы ошиблись, - в мае прошлого года. Пятнадцатого числа, если быть точным, в четверг. На вас еще была тенниска с эмблемой Фонда Дикой Природы – такой, с мордашкой панды, и вы заглядывали в кабинет сквозь приоткрытую дверь, а я встал и закрыл ее перед вашим носом.
– Шутите? – отпрянул таксист, не обращая внимания на протягиваемые ему деньги. – Нет, правду, вспомнили?
Вальтер пожал плечами. Он и сам не понимал, чего ради ему захотелось щегольнуть едва приобретенным даром. Единственным объяснением казалось желание его использовать – мозг требовал работы, он не мог слишком долго оставаться на холостых оборотах, это следовало учесть и быть осторожней.
Таксист взял, наконец, деньги. Герван открыл дверь машины, спустил ногу на блестевший в пятне упавшего из салона света мокрый асфальт.
– А этому врачей тоже в университетах учат? – спросил вдогонку водитель.
– Чему?
– Все запоминать на всю жизнь?
– Нет, - ответил он, – этому – нет! Но скоро, думаю, проблем с памятью ни у кого не будет…
*****
Ужин затянулся почти до полуночи. Мартин давно спал, Анна-Лиза тоже зевала, пролистывая «Журналь фюр Анестези унд Интензивбехандлунг» - чтение нелюбимое, но считаемое обязательным к изучению от корки до корки. Вальтер, наказанный за опоздание домашней работой, сполоснул последнюю тарелку, загрузил в посудомоечную машину и закрыл крышку.
– Сам будешь вставать, - предупредила Анна-Лиза, не поднимая глаз.
– Слушаюсь, фрау оберст!
– Во всем бы так слушался…
Она всегда оставляла последнее слово за собой.
Вальтер сходил в прихожую, принес на кухню портфель, достал пакет с куклой и выложил ее на стол. Анна-Лиза отложила журнал и наблюдала за манипуляциями.
– Иголки нужны? – спросила она, едва Герван взглянул на нее, ожидая реакции.
– Зачем?
Мелькнула мысль, что жена в шутку предложила пошить кукле костюмчик.
– Значит, сеанса вудуизма не будет?
– Отнюдь, - расслабился Вальтер.
Он быстро разобрал куклу, отстегнув ей руки и ноги. Голову он протянул Анне-Лизе.
– Похожа?
Та повертела ее перед глазами, потрогала пальцем грубо заделанное углубление в том месте, откуда Герван извлек капсулу «Бустера».
– Я бы сказала, что это Стефан, если бы не откушенный нос.
– Он и есть. А касательно носа… Ты ведь помнишь деревянного человечка, любителя совать его в чужие дела и оттого попадающего во всякие истории… - начал было он, но вовремя вспомнил и еще одно волшебное свойство носа Пиноккио. – И еще он всякий раз удлинялся, когда мальчишка врал и хвастал. Думаю, носик-то у этой куклы сократился вовсе не случайно.
– Ну, хорошо, - жена отложила пластилиновую поделку, - это всё? Уже поздно, Вальтер, и как бы ты ни хотел…