– Не думаю, что это вызвано именно моей программой, - возразил Лазарев. – Однако, происшествие меня интересует. Говорите, статья двенадцать-сорок три?
– Участие в массовых беспорядках, - пояснил сержант. – Часть третья означает, что были человеческие жертвы.
– А подробней нельзя узнать?
Полковник не стал спорить. Он отдал распоряжение ординарцу распечатать и принести ему досье на Ванникова – благо, Булзен вошел в кабинет, неся чашку кофе для доктора.
Отхлебнув, Лазарев снова закурил сигарету и предложил.
– Пока суть да дело, давайте, я немного расскажу о наших планах на ближайшие полгода-год!
– Прошу вас, доктор!
Швейцер сделал попытку встать.
– Я могу быть свободным, господин полковник?
– Останьтесь, Якоб! Было бы неплохо подключить к нашей беседе капитана Толли и лейтенанта Дэниелса, но первый сейчас в диспетчерской, а второй отсыпается после ночного дежурства. Послушайте хотя бы вы, сержант, чем нам готова помочь метрополия…
Русский кивнул, признавая право полковника самостоятельно решать, кому и что положено знать, стряхнул пепел, и сцепил пальцы рук на колене.
– Не буду вас излишне нагружать общими философскими и политическими проблемами и перейду прямо к сути… Вы, конечно, понимаете, что целью длительных сроков заключения и, в особенности, заключений пожизненных, вовсе не является наказание преступника. Наказать его можно, лишь застав его непосредственно в момент преступления. Минутой позже – и вы имеете дело человеком, который обладает лишь воспоминанием о своем проступке. Он уже не находится в состоянии аффекта, вынудившем его взять в руки револьвер или нож, его мозг не занят расчетом – схватят его за руку, нырнувшую в чужой карман или нет. Поэтому, на мой взгляд (впрочем, он не разделяется многими специалистами) вся система исполнения наказаний, да и судебная система тоже, находятся в весьма двусмысленном положении …
– Вы считаете, наше занятие бессмысленно? – поинтересовался полковник.
– Отнюдь, – качнул головой русский. – Просто нужно честно признаться, что ограничения свободы, налагаемые Системой на преступников, направлены вовсе не на их исправление, а на защиту общества – пусть и временную – от возможностей повторения этими людьми преступлений. Сами виновники ее не интересуют. Тогда для чего она предназначена? В причинении вреда конкретным лицам, совершившим противозаконные деяния, заинтересованы лишь сами пострадавшие, либо их родственники и знакомые. Но это уже не правосудие – месть. А законы мести не подлежат формализации. Сами посудите: если ребенок пострадал в результате несчастного случая и лишился руки – какого наказания вы, будучи родителем, потребуете для виновника? Тоже лишить его конечности? А если ребенок – девочка, обреченная полученным увечьем на безбрачие, на отсутствие детей, на пятьдесят или семьдесят лет депрессии? Не вправе ли она требовать для виновника смертной казни на том очевидном основании, что тот лишил ее цели всей жизни – простого человеческого счастья?..
– Я пока понятно объясняю проблему? – спросил Лазарев, затушив сигарету.
– Вполне! – кивнул полковник. – Впрочем, мне и самому приходили в голову схожие мысли. Однако, хотелось бы верить, что я не просто отвечаю за содержание диких зверей в клетках, но и способствую их одомашниванию…
– Вот вы какой, полковник! – рассмеялся Лазарев, с любопытством взглянув снизу вверх. – Вы, часом, стихами не балуетесь? Метафоры в речи используете… Нет?
Раковский не счел нужным отвечать, лишь поправил узел галстука, и без того находившийся точно посередине.
– К моему великому сожалению, - снова посерьезнел доктор, – я скорее вас разочарую! Одомашнить настоящего дикого зверя невозможно. Можно приручить, заставить его удерживаться в навязанных извне рамках – тут я согласен. С этим пенитенциарная система в большинстве случаев справляется. Она может удерживать в подчинении массу заключенных, заставить их соблюдать распорядок дня, выполнять рабочие нормы, удерживаться от явных проявлений жестокости. И все благодаря постоянной угрозе применения силы. Отберите у дрессировщика, демонстрирующего цирковой номер, хлыст, снимите ограждающую зрителей от тигров сетку, отведите служителей с пожарными шлангами – вы останетесь спокойным в первых местах зрительного зала?