– Я это к чему говорю? – продолжил русский после краткой паузы, в течение которой напрасно ждал ответа. – Перевоспитать сложившуюся личность нельзя. Если человек, отбыв срок, не возвращается на путь преступлений – значит, он попусту потратил свое время в тюрьме. Заключение не может вызвать катарсиса – оно может лишь озлобить. Ну и, к тому же, любое место, где могут общаться между собой осужденные, по умолчанию является для них своеобразным университетом. Я открываю вам что-то новое?
– Мы делаем все, что можем, – буркнул полковник.
– Я верю, – кивнул Лазарев. – И нисколько вас не осуждаю. Вы-то как раз ни в чем не виноваты: это другие дали вам в руки автоматы, поставили охранять камеры и рассчитывают, что нахождение в столь неприятном месте само по себе окажет благотворное воздействие. Смешно, ей Богу!
– А вы что предлагаете? – спросил сержант, взглядом испросив у полковника разрешения включиться в разговор.
– Я? Я предлагаю не ломать дополнительно психику преступника – она и так достаточно изуродована – а очистить ее от накопленного груза. Знаете, у нас, в России, до сих пор помнят одну замечательную песню, в которой есть такие строки: «Весь мир насилья мы разрушим// до основанья, а затем, //мы наш, мы новый мир построим,// кто был никем, тот станет всем…»
– Анархизмом попахивает! – заметил Раковский.
– Коммунизмом… Это текст «Интернационала». Но приведенный отрывок вполне мог бы стать девизом нашей лаборатории, поскольку четко излагает последовательность действий: сначала полное уничтожение памяти преступника, отягощенной багажом дурных привычек и искаженным мировосприятием, а после – пересоздание личности с учетом ее особенностей. От особенностей-то мы никуда не денемся!
– Хотите устроить нечто вроде «промывания мозгов»? Вы же мастера по этой части!
Лазарев с недоумением взглянул на полковника.
– Если вы о пропаганде, то нам до американцев – как до Китая пешком. А если серьезно, то опыты по «стиранию личности» посредством лекарственных средств и психологического воздействия велись с середины прошлого века почти во всех развитых странах. Ясно, что в условиях секретности, но велись!
– Как я понимаю, - снова подал голос Швейцер, - предполагается сначала превратить взрослого человека если не в полное растение, то, во всяком случае, опустить его до уровня младенца. И лишь потом обучить тому, что нужно.
– И так, и не так! – нахмурился Лазарев. – Человеческая память – явление сложное. Частично она прошита в наследственном коде (вспомните хотя бы о безусловных рефлексах), частично – в виде РНК. Это еще опытами Мак-Коннелла на плоских червях доказано. Ну, и собственно организация сетей нейронов за память тоже отвечает. Мы же воздействуем только на РНК, но не уничтожаем ее полностью, а лишь деформируем. Знаете, это как с компьютером: записанная информация может остаться, а оглавление, ссылки, позволяющие ею воспользоваться – стерты. И все! Воспользоваться нужными данными практически невозможно, коль скоро их невозможно отыскать среди данных ненужных…
– А какова вероятность, что это оглавление, как вы выразились, будучи не уничтожено окончательно, однажды восстановится, и через некоторое время человек сможет вспомнить о предыдущей жизни?
Лазарев потер лоб. Было похоже, что заданный вопрос является для него не очень приятным.
– Опасение резонное, - признал он. – Абсолютные гарантии, как известно, может давать лишь один Господь, а мы не боги. Однако же наблюдения за более чем тремя сотнями подопытных таких фактов не выявили. Так что, - он развел руками, - делай что должно, и пусть все будет, как будет.
Полковник принял из рук вошедшего в кабинет Генри тонкую прозрачную папку.
– Спасибо, – кивнул он ординарцу. – Вы хотели полюбопытствовать? – обратился он уже к доктору.
– Да, но читать я люблю лежа. Это не явится нарушением, если я попрошу документ с собой? Обещаю вернуть.
– Возьмите! – Раковский протянул русскому папку. – Чем могу помочь еще?
– Да, - Лазарев поднялся из кресла. – Насколько я помню, для развертывания нашего Центра отведена Восточная база. Хотелось бы посмотреть, что это такое и в каком состоянии. Людей у меня пока мало, а работы предстоит много. Поэтому желателен хоть минимум комфорта…