– Он что у вас, начитанный был? – разогнувшись, спросил русский, когда глаза заключенного закрылись.
– Ни разу с книжкой не видел, - в замешательстве ответил Швейцер. – Может, бредил?
– Не похоже. Раньше таких симптомов не наблюдалось. А среди сослуживцев никого не было по кличке «Вождь»?
– Не помню… Нет, вроде, не было, - Швейцер покусал губу. – И еще вроде про подушку он что-то сказал!
– «Не пожалей для меня подушки…» - я точно расслышал последнюю фразу!
– Наверное, спать хотелось сильно.
– Наверное…
– Да, вспомнил! – хлопнул себя по лбу Якоб. – Он же фанатик был старых фильмов, еще плоских. А среди них много про индейцев и ковбоев было!
– Тогда понятно, - расслабился доктор и, обратившись к помощнице, разрешил. – Давайте понемногу, пани Эльжбета, с двух миллитесла начнем…
К обеду они закончили обработку запланированного десятка пациентов.
– Что, устали? – поинтересовался Лазарев, прикуривая сигарету и вежливо разгоняя дым рукой.
– Если честно – да.
– Работа только начинается, сержант, - засмеялся русский. – Шесть тысяч пациентов! Нас ждут великие дела!
– Я подал рапорт об отставке.
– Что так? – удивился Лазарев. – Мне казалось, вы вполне на своем месте!
– Ничего, кроме тюрьмы, не заслужил? – скривился Швейцер.
– Ну, я вовсе не в этом смысле, - стушевался доктор. – Это ведь тоже важная и ответственная работа. Сюда нельзя поставить кого попало, с улицы. Они таких дров наломают!
– Наверное, - кивнул Якоб, думая о своем. – Но и мне невмоготу. Лучше двенадцать часов на харвестере деревья валить или пни корчевать, чем смотреть на эти лица.
– Знаете, - дернул подбородком Лазарев, - мне иногда кажется, что даже нормальным людям нужно изредка проветривать свои чердаки! – он постучал рукой с зажатой между средним и указательным пальцами сигаретой себя по лбу. – Меньше пыли будет!
– Не приведи Господь!
– Не согласны?
– Сейчас я думаю, что человек – всего лишь то, что он помнит. Без памяти он – растение.
6
– Что там? – спросил, оторвавшись от диктовки, Лазарев, едва пани Эльжбета притворила дверь.
– Очень беспокойно спят, - ответила помощница. – Вертятся, простыни сбивают, одеяла сбрасывают.
– Не позволяйте им в следующий раз проводить столько времени за симуляторами! Пусть чем-нибудь спокойным вечером занимаются: рисуют, например…
– Господи! – устало сказала Эльжбета. – А то вы их не знаете! С ужина очередь занимают на завтрашний день, список меня заставили завести, на стенку повесить…
Лазарев почти не слушал ее. На чем он только что остановился? «Качества лидера не исчезают даже после повторного применения «гамма-6-РНКазы» в дозировках до пяти миллиграмм на килограмм массы тела…» Черт, сбили с мысли. Что-то он хотел дельное сказать. Ах да, насчет низкого коэффициента преодоления препаратом гематоэнцефалического барьера…
– Можно? – в кабинет доктора заглянул еще один помощник.
– Заходите, Швейцер, - кивнул Лазарев. Поработать толком, наверное, ему сегодня не удастся. – Что там у вас?
Якоб вытащил из-за спины тряпочную игрушку – фиолетового медвежонка с черными глазами-пуговицами.
– Не ваш, Бета?
– Уже нет. Я его Нгоре подарила – два дня выпрашивала.
– Тогда верните ей, – Швейцер положил медвежонка на стол перед женщиной. – Вытащил из-под подушки у Руди Куотерса…
Кабинет наполнился приторно-сладким ароматом.
– Это вы его так обработали? – брови Лазарева изумленно поднялись. – Не жалко?
– Теперь понятно, почему у меня флакон духов за неделю ополовинился! – смутилась Эльжбета. – И когда успели?
– Как мой крестник? – спросил Швейцер.
– Филипп? Сладу с ним нет никакого: всех бесконечно задирает, всех расталкивает…