Начав говорить, Рябыл болтал уже без умолку, но Мучик не сразу понял, что речь идет о медали «За отвагу», невесть откуда появившаяся на груди солдата дня два назад. Награда была старинная, с неуклюжим многобашенным танком, но Рябыл ей очень гордился и чистил клочком фетра чуть не на каждом привале.
Почти не вслушиваясь в его речь, Мучик воспринимал лишь отдельные фразы, выделенные эмоциональными «бац!», «ша-рах!» и «ё-моё!». Бессмысленно было пытаться сейчас понять, зачем солдат врет об участии в боях, отгремевших лет полста назад, да еще на голубом глазу уверяет в своем героизме.
Чем дальше они шли, тем сильнее охватывало Мучика чувство нереальности происходящего. Тропинка – театральный помост, говор Рябыла – вроде музыки из оркестровой ямы, мешанина цветных пятен по сторонам – декорации с реквизитом. И пара скучающих актеров впереди, готовых отыграть последний акт.
– Стой! – скомандовал он. – Хватит.
Все остановились, и задержанные повернулись к командиру. Высокий смотрел на него даже с некоторой иронией, зато у толстого снова затряслись губы.
– А ты вот скажи, Рябыл, - будто не замечая их, подтолкнул Мучик плечом солдата, - и как же твоя рука?
– Какая рука? – отступил от него рядовой.
– Ну, та рука, которую тебе снарядом оторвало! Снова отросла?
– Господи, помилуй! – Рябыл быстро перекрестился. – Что это на вас нашло, командир? Как скажете – просто хоть в гроб ложись! Обе руки у меня на месте, вот, посмотрите! – он протянул их вперед, пошевелил пальцами для убедительности. – Никакими снарядами мне ничего не отрывало, я и на войне-то вторую неделю!
Мучик хмыкнул, мазнул взглядом по пленным, призывая их посмеяться над вралем. Вместо ожидаемой реакции – а что, собственно, он хотел увидеть и услышать: презрительный смешок? ухмылку? и это в считанные мгновения оставшейся жизни? – высокий сплюнул под ноги, растер влажное пятнышко ботинком и попросил.
– Вы, если кончать нас здесь будете, так руки хоть развяжите! Куда ж мы, к бесу, денемся от автоматов…
– Развяжи, - кивнул Мучик в ответ на немой вопрос Брюри.
Тот подошел со спины к толстому, завозился с ремнем на его запястьях. Мучику стало вдруг так тошно, что заныли зубы.
– Да что ты чикаешься – резани штыком, и всего делов!
Толстый освободился, стал суетливо потирать запястья, переступая с ноги на ногу. Тот, что в обмотках, спокойно ждал, пока и его освободят от вязок.
Дальше все произошло мгновенно. Брюри едва успел разогнуться, как длинный, вроде бы опустивший голову, чтобы взглянуть на руки, резко откинулся назад, ударив солдата затылком в лицо. Раздался звонкий треск, будто от удара слегой по дереву, Брюри упал на спину, а пленный метнулся с тропинки направо, проломившись сквозь кусты.
– Стой! Куда? – закричал Мучик, но было уже поздно. – Держи второго! - рявкнул он Рябылу, потому что от Брюри толку сейчас не было – тот выл и катался по земле, зажав руками окровавленное лицо.
Пистолет он достал уже на бегу, потеряв еще пару драгоценных секунд. Длинный мелькал между кустами шагах в тридцати, стрелять по нему было можно, но без гарантий. Оставалась надежда лишь на собственные ноги да на злость.
Мучик не выбирал дорогу – местности он не знал, и попытка срезать могла завести его в овраг или в болото. Он просто бежал следом, повторяя все зигзаги беглеца, и следил за сбившимся дыханием. Несмотря на все усилия, расстояние не сокращалось. Лишь на мгновение Мучик выпустил беглеца из виду, перепрыгивая через трухлявое дерево, но и этого оказалось достаточным, чтобы Длинный исчез. По инерции пробежав еще несколько шагов, бригадир остановился и прислушался. Ничего. Даже птицы, испуганные их топотом, смолкли. Ориентируясь на точку, в которой он видел беглеца в последний раз, Мучик затрусил вперед, уже предчувствуя неудачу. Огибая разлапистый куст, сплошь облепленный пузырчатой осенней слюнкой, он запоздал с уклоном от взметнувшейся тени.
Ударом головой в живот беглец сбил его на землю. Пистолет вылетел из руки – и Мучик успел еще заметить, что падает он далеко, не дотянуться будет до него, не достать, – а сам уже барахтался, пытаясь сбросить с себя тяжелого и сильного противника. Молчаливая возня продолжалась недолго: изловчившись, Длинный сомкнул пальцы на его горле, отмахиваясь головой от рук бригадира, тянущихся к глазам. Вскоре Мучик перестал различать на фоне меркнущего неба белое лицо противника с провалом открытого рта – свет погас, и его не стало.