Он остановился, не поверив своим глазам. Нет, так и есть, небо сливалось на горизонте с морем. Ласковым, теплым зеленовато-голубым морем, окаймленным со стороны площадки песчаным пляжем и выгнутыми ресницами пальм.
Настроение было испорчено безнадежно. Дети веселились, раздевшись до трусиков, бегали по песку, брызгались друг на друга соленой водой, а Перепелкин мрачно сидел в кресле. Только плащ снял. Ничего его больше не радовало. Ни охапки бананов, ни жареная на настоящем огне рыба, нежная, тающая во рту и пахнущая дымком. Сок апельсиновый в запотевших глиняных кувшинах был противен, сувенирные раковины внушали отвращение.
– Да что с тобой? – забеспокоилась, наконец, жена. – Будто уксуса хлебнул!
– А… - махнул рукой Петр Алексеевич.
Признаваться Людмиле, что его смогли так надуть с туром не хотелось.
– Нет, ну в самом деле! Иди, искупнись!
– Да ну!
Он отвернулся было от жены, но отвязаться от нее оказалось не так-то просто.
– Перепелкин! – построжел ее голос. – Мне хоть скажи! Ты же так рвался в свой Челябинск!
– Да какой там к черту Челябинск! – буркнул он. – Вокруг-то посмотри! Откуда на Урале море с пальмами? Там же горы. Понимаешь, го-ры!
Недоумевающая Людмила обвела местность глазами. Никаких гор она, естественно, не обнаружила.
– Так! И куда нас, собственно, отправили?
– Почем я знаю!
– Нет, этого так оставлять нельзя! Немедленно свяжись с агентством, пусть исправляют свою ошибку! Судом пригрози, в случае чего!
– Да, ладно! – махнул Петр Алексеевич рукой. – Пусть дети отдыхают спокойно. Домой приедем, я им устрою разгон! Мало не покажется!…
Вечером, едва Людмила уложила Димку с Машкой спать, Перепелкин ушел в кабинет, плотно закрыв за собой дверь. Набрал номер туристического агентства.
– Подвешенцева мне! – рявкнул, едва в комнате реализовалась менеджер «Всего мира».
Фамилию руководителя он хорошо запомнил. И, будь это в его власти, нисколько бы не задумался – заставил бы Юрия свет Борисовича свою фамилию оправдать.
– Ну что ж вы, любезный! – начал первым, не дав собеседнику закончить произнесение дежурного набора фраз. – На посмешище меня решили перед всей семьей выставить? А? Я вас спрашиваю?
– Э-э… Господин Перепелкин, если не ошибаюсь? – нашелся Юрий Борисович.
– На этот раз угадали. Впрочем, после вашего ляпа с туром даже это мне начинает казаться странным!
– Какого ляпа? – изменился в лице Подвешенцев. – Вы же заказывали… э-э… Чебоксары?
– Челябинск! – крикнул Перепелкин. Сдерживаться ему было невмоготу. Я заказывал Че-ля-бинск! Город на Южном Урале. А вы меня в какую-то Тьмутаракань отправили на пальмы глазеть! Мне пальм по телевизору хватает!
Когда собеседник, выбитый напором Перепелкина из состояния привычной уверенности в себе, захлопал глазами, Петр Алексеевич решил его окончательно добить.
– Вы карту-то откройте! Не московскую, а географическую! Впрочем, я не уверен, что вы и московскую карту дальше двадцать седьмого транспортного кольца знаете. Наверное, на Рязанском микрорайоне и кончаются ваши познания? А? Я прав?
Петр Алексеевич глубоко вздохнул, беря нервы в кулак. Заговорил он после этого медленно и тихо, каждое слово отдельно, тщательно их выговаривая.
– В общем так, молодой человек! Если завтра утром я – лично я, уже без уставшей от вашего разгильдяйства семьи – не улечу в Челябинск, вы будете работать в своем любимом агентстве последний день. Это я вам гарантирую! И шуток – запомните – я не понимаю!…
Взлета он не почувствовал. Просто уползли в иллюминаторах назад стены вокзала, пробежал бетон рулежных дорожек, мелькнули чуть припорошенные снегом мерзнущие самолеты. Потом – мягкая вата облаков, солнце на голубом небе, разрешение расстегнуть ремни, горячий завтрак. Пока поел, полистал журналы, уже и час прошел. Снова облака, земля, расчерченная дорогами, взлетно-посадочная полоса, аэровокзал, микроавтобус.