Они не раздражали и не смущали Медянскую. За долгие годы замужества и жизни сперва с одним продюсером — Женей Кузьминым, а затем двенадцать лет с Иосифом она привыкла, что эти труженики пера и диктофона — такое же неизбежное зло, как чайки, преследующие теплоход, или стая мелких морских хищников, опекающих обедающую акулу. Они были всегда в жизни ее мужей и уже стали частью ее существования.
Вдова вообще не замечала ничего и никого. Она сидела со стеклянным взором и лишь меняла очередную выкуренную сигарету на новую. Люди подходили, что-то говорили, советовали, спрашивали и отходили, но, несмотря на это многолюдье, Медянская чувствовала себя одинокой. А в числе последних в набитой людьми и аппаратурой квартире появился Митя Фадеев. Он посматривал из-под козырька нахлобученной бейсболки и выжидал момент, чтобы подойти к вдове. Но не успел. Виктория увидела его и властным жестом поманила к себе.
— Митя! Подойди. Пропустите его! — обратилась она к столпившимся журналистам.
Те расступились, и Фадеев подошел и присел возле нее на корточки.
— Да, Виктория Станиславовна?
Она положила руку на его плечо:
— Митенька, я тебя прошу, займись оформлением…
— Хорошо. А что надо-то?
— Все, что положено, сделай. Закажи венки, гроб, ресторан. Ну, все, что положено в таком случае.
— Я понимаю, но… — Митя замялся, — у меня как-то не очень… с таким… опытом.
В ответ Медянская крепко стиснула его плечо, и Фадеев охнул и осел на пол. Не выпуская из цепких пальцев Митю, Виктория продолжала ровным голосом:
— Митя, ты постараешься. Ты понял меня? Не вынуждай меня… — она не договорила, а лишь еще сильнее прижала директора. Он застонал чуть слышно и попытался перехватить ее руку. Виктория не отпускала.
— Не дергайся. Люди смотрят уже. Ты прекрасно сам знаешь, что и как делать. А если нет — расспроси друзей. И не вздумай увиливать! — Она отпустила, наконец, несчастного Митю, и тот, болезненно морщась и потирая плечо, встал.
— И еще… — Медянская поманила его пальцем. Фадеев наклонился, уже не присаживаясь. Она посмотрела в его все еще испуганные, но уже ненавидящие глаза и ледяным голосом добавила: — Не вздумай химичить с деньгами! Иначе Бессараб тебя четвертует. Понял? Мальчик…
— Угу, — подтвердил Митя и отыскал взглядом упомянутого Ивана. Тот, несмотря на неподходящий момент, пытался клеиться к Айе Кисс, молоденькой певице, только недавно подписавшей контракт с Иосифом Шлицем. Удивительно красивая, свежая и, судя по зардевшимся щечкам, скромная и еще не испорченная ни славой, ни вниманием публики девушка отворачивалась от надоедливого Бессараба и пыталась уклониться от его тянущихся рук.
Митя прекрасно знал, что ради своего хозяина Иосифа Шлица преданный Иван Бессараб мог не просто покалечить, а даже убить любого, невзирая на лица. Однажды он уже поколотил Митю, когда у того из машины воры-борсеточники увели сумку с деньгами. Фадеев был виноват лишь в собственной наивности и невнимательности, но бил его Бессараб так, будто именно Митя присвоил всю недельную выручку. Даже сейчас, едва Митя вспомнил разборку с этим громилой, у него засосало под ложечкой и заныла челюсть, которую ненароком выбил бандит Бессараб. Митя сглотнул и затряс головой:
— Все сделаю! Только этого… не надо.
Директор умоляюще посмотрел на Викторию, и она царственно кивнула, и впрямь как Хозяйка Медной Горы из бажовской сказки о Даниле-мастере.
Побег
— Иван, ты обещал наказать виновных? — первым делом спросила вдова, едва они с Бессарабом закрылись в кабинете покойного продюсера.
— Конечно, Вика! Гад буду! Порву!
— Хорошо. Рвать пока никого не надо. Но я тебя прошу проследить за тем, чтобы Митя Фадеев не крысятничал, — нарушила она данное Мите слово не обращаться к Бессарабу, — у него остались деньги. Я точно знаю, что Иосиф не забирал последней выручки.
Медянская, не глядя на собеседника, нервно курила, а сидящий напротив огромный Иван Бессараб в белом костюме и лаковых туфлях, поигрывая костяшками пальцев, издавал неприятный щелкающий звук. От каждого такого щелчка вдова чуть заметно морщилась, а Бессараб все пытался поймать взгляд хозяйки. Ему не терпелось хоть как-то подтвердить свою преданность и тот факт, что звание «вора в законе» он носит не напрасно.
Бессараб очень быстро заводился и, будучи не способным к тонкому анализу и дедукции, полагался на два своих прирожденных качества: звериную интуицию и невероятную силу. Поэтому, не сумев предугадать убийство, не обладая возможностями его раскрыть и опасаясь выглядеть в глазах вдовы ненужным, он готов был порвать каждого, на кого укажет хозяйка. Он уже предвкушал расправу с Митей Фадеевым. А в том, что Митька — крыса и подлец, Иван не сомневался. Ему не терпелось «пощупать» гендиректора за самые нежные места. Прежде всего за денежную мошну, к которой имел доступ при жизни только Иосиф Шлиц. А потому совсем скоро, не успел Митя выйти из подъезда, его тут же догнал Иван: