Знаю!
И не потому, что она работает в роддоме и уже не в первый раз водит меня по кабинетам!
И не потому, что удивительнейшим образом похожа на ту строгую лейтенантшу, которая оформляла похоронные на моего мужа и детей…
Нет, это знакомство иное! Словно…
Словно из другой жизни!
Эти глаза…
Эти скулы и нос…
Не хватает…
Чего же не хватает…
Точно! Улыбки!
Она не улыбается!
Почему она не улыбается?
И почему у нее только одна пара рук? И рогов нет?
Разве она не должна быть выше и… больше?
Ах…
… От жуткой головной боли я резко выгибаюсь в пояснице и задерживаю дыхание. Крепко зажмуриваюсь, но машинально обхватываю живот обеими руками в защитной жесте, жестоко спиная Сашин рисунок.
- Галюнь! - обеспокоенно хрипит Сережа, - Галочка, что с тобой, родная?!
- Сережа… Сережа… - в панике бормочу я, больше всего на свете желая, чтобы тот сейчас просто обнял меня и прижал к себе.
Кажется, одного этого будет достаточно, чтобы боль ушла…
- Не уходи! - всхлипываю я, - Пожалуйста! Пожалуйста! Не уходи! - всхлипываю я, не справляясь ни с болью, ни с рвущимися наружу рыданиями.
- Я здесь, Галюнь, - обеспокоенно шепчет муж, надежно перехватывая меня своими бесконечно сильными и надежными руками.
- Сереженька..
- Родная моя… Звездочка…
- Сережа?
Звездочка? Звездочка?!
Почему - звездочка?!!
Сережа никогда не зовет меня так! Только Саша, которому лет в 20 взбрело дать мне такое прозвище, да Олежек, раза два-три, по примеру старшего брата.
Ошарашенная, я широко распахиваю глаза и пронзительно вглядываюсь в столь родное и знакомое до мельчайших подробностей лицо. Я знаю каждую ямку, каждую пору и родинку на нем, каждый волосок, что уж говорить про глаза…
И в ужасе застываю.
Не верю своим глазам и испытываю страшное желание оттолкнуть от себя мужчину, закричать, позвать на помощь…
Потому что вместо серых, с прелестными лучиками вокруг зрачка, глаз любимого мужа я вижу…
Черные.
Совершенно и беспроглядно черные, с легким фиолетовым отливом и без какого-либо деления на белок, радужку и зрачок.
- Сереженька… - выдыхаю я потерянно, не веря себе, - Это же… не ты… Что с тобой?! Кто ты?!
Мужчина, столь бережно и знакомо обнимающий меня, хмурится. Потом - болезненно кривится, а медсестра Женя/не Женя требовательно зовет:
- Лебедева! Мне еще долго ждать? Уважаемый муж, покиньте помещение, нам на процедуры надо!
И тут очередная порция яркой вспышки вновь уносит меня в следующий слой небытия… или памяти… или реальности…
Не знаю.
Я уже ничего не знаю и совершенно ничего не понимаю…
А еще меня крутит, вертит и в итоге разворачивает, да так резко, что меня буквально тошнит…
Да меня же сейчас вырвет!
… И тут из туманной дымки проступает фигура - совершенно обычная, женская - и требовательно зовет:
- Волкова! Ты следующая! Чего застыла?!
Противный голос бьет по воспаленному мозгу и трется наждаком по нервам. Я смотрю на женщину перед собой, а сбоку слышу раздраженное шипение:
- Ты Волкова?! Ну, давай! Шустрей уже!
С трудом, но я узнаю в девушке около себя Катю Синицыну - свою однокурсницу. Но выглядит она невероятно молодо - лет на 17. Конечно, рассерженный взгляд и нахмуренные брови добавляют ей пару годков, как и очки в тяжелой роговой оправе, но у нее две тонкие косички, от которых она избавилась уже на первом курсе. Значит ли это, что я сейчас на вступительном экзамене?
- Конечно, конечно, - рассеянно бормочу я, подступая к секретарю. Та, брезгливо оглядев меня, резко что-то чиркает в своей папке на толстой подложке, звонко захлопывает ее, обдав меня ветерком, и поворачивается спиной. И мгновенно испаряется прямо в воздухе.