***
Марии беспрерывно снились сны. Все они были настолько реалистичными, яркими, земными, что она была уверена – это жизнь. Будто бы, не состоялось никакого полёта, и она среди близких…
Летние пейзажи природы были настолько яркими, что девушка буквально ощущала на коже теплоту солнечных лучей, чувствовала запахи трав и цветов, слышала голоса птиц в парке, а одуванчиковый луг, отливавший золотом от изобилия цветов, просто радовал глаз и поднимал настроение.
Лето сменила золотая осень, с её обилием ярких красок и первыми дождями, ещё не затяжными, но уже довольно меланхоличными, влекущими за собой последующую хмурость небес и тоску по теплу. Пожухлую листву дворники в оранжевых жилетах сгребали в большие кучи, они были хорошо видны в парке сквозь голые ветви осиротевших деревьев.
За осенней тоской полетели белые снежинки, внушая оптимизм предчувствием скорого праздника. Опять Мария была среди близких друзей, гирлянды и фейерверки поднимали настроение, и Новый год давал новые обещания, не выполненные предыдущим. Потом, звеня сосульками, потекла весенняя капель, небесная синева вдохновляла яркостью на новые открытия…
Сквозь все эти перемены сезонов и настроения, непрерываемой красной нитью проходила тема её научной работы. Неутомимый мозг строил новые формулы и схемы биологических процессов, помня и учитывая весь запас информации, которым Мария уже владела. В результате, теоретически она довершила свою работу, включив недостающие этапы синтеза «Крысолова».
Глава 6.
Марии стали ясны заблуждения и недоработки, на которые она раньше не обратила бы внимания. Мозг, освободившись от лишних эмоций и неприятных новостей, выкристаллизовал формулы и составы питательных сред и катализаторов, температурных режимов и временных периодов, всё сошлось. Оставалось только провести испытания на практике…
Иногда, в её сновидения, каким-то манером проникал Егор Кузнецов, в них он не был её командиром, но, тем не менее, Мария всегда волновалась, когда он появлялся. Сердце девушки начинало учащённо биться, словно перед экзаменом. Она не понимала, почему Кузнецов так её волнует, не хотела его появления и, в то же время, каждый раз ждала.
А он, не имея никакого отношения к её открытию и, ничего в этом не смысля, всегда нагло надсмехаться над её работой, всем видом давая понять, что всё это – ерунда. Девушку от его высокомерия брала такая досада, что была готова вцепиться Кузнецову в лицо или расплакаться, а, может, и то и другое. Но всякий раз, в тот самый момент, когда она должна была выплеснуть на него свою обиду, он надевал наушники и отворачивался от неё или уходил…
***
Егор Кузнецов в это время в своих снах, то выходил в открытый космос, то ступал на новую планету, измеряя глубину кратеров на её поверхности, то ремонтировал стыковочный блок, то проводил сеанс связи с Центром управления полётом.
Но каждый раз, в самый неподходящий момент появлялась вездесущая бортинженер Синицына и либо, путая кнопки, отключала его от связи с ЦУПом, либо запирала люк корабля изнутри, а он оставался в открытом космосе, без возможности вернуться на корабль, либо ещё, каким-нибудь образом портила его работу.
Он злился, готов был её буквально прибить, но Синицына, никогда не считала себя виноватой. Наоборот, обзывала Егора извозчиком, а сама, словно королева, с гордо поднятой головой, поджимала губы, не опускаясь до тупого выяснения отношений.
Ох и бесила же она Кузнецова, особенно её пухлые надутые губы! Как же хотелось попробовать их на вкус, впиться в них со всей силы, даже укусить! И пускай брыкается, пускай рассыпает из чёрных глаз свои огненные искры, настоящего мужика этим бабским протестом не напугать, только ещё больше распалишь!
Он и распалялся, услужливый мозг рисовал такие эротические картинки с Марией в главной роли, о каких в реальности морально устойчивый лётчик-космонавт Егор Кузнецов и не подозревал, а уж если бы о них узнала Синицына – не отмыться бы ему в глазах Марии и вовек…
***
Тем временем, настал срок пробуждаться. Мария медленно возвращалась из длительной спячки. Сначала открыла глаза и, не особенно понимая, где находится, закрыла их вновь. Тело казалось чужим, вернее, она существовала без тела, не чувствуя его совсем. Потом появились ощущения, первое было жаждой, очень хотелось смочить горло чистой водой, но пошевелиться не получалось.