— Я хочу, чтобы вы подготовили список всех солдат регулярной армии, которые отдали свои жизни, когда мы зачищали завод.
— Алексей Фёдорович, по этому поводу можете не беспокоиться. Армия Российской Империи своих не бросает.
— Даже не сомневаюсь, — искренне улыбаюсь Павлу Юрьевичу. — Но хочу передать кое-какую благодарность семьям погибших от себя лично и своего рода.
— Так точно, обязательно сделаем в ближайшее время и передадим вам список, — кивает суровый вояка.
Затем нам выделяют машины и сопровождение. Один мужчина в деловом костюме всё вертится где-то рядом, но так и не подходит ко мне. Готов спорить, что это один из работников Имперской Канцелярии и, наверное, его специально послали, чтобы зафиксировать моё возвращение, а может, и зачем-то ещё.
Есть мысли, что таким вот ненавязчивым образом, даже не полунамеком, Канцелярия даёт понять некоторым людям, что их заслуги официально отмечены. Конечно, меня это радует, но и тревожит. Я не готов работать ни на какую организацию, будь то имперские вооружённые силы или Канцелярия. Только сам, только свой род.
⁂
Заезжаем в родовое поместье, и на том я прощаюсь с солдатами, больше в их транспорте и сопровождении нет никакой нужды. У всех моих родственников свои дела, а потому меня встречает только отец и многочисленные слуги. Собственно, Федор Максимович явно доволен моими заслугами, а потому улыбается и с удовольствием протягивает руку.
— Ты показал всей Империи, что у Орловых еще есть порох в пороховницах! — смеется он. — Умеешь все-таки удивлять, Алексей. Думаю даже, что еще не раз это сделаешь!
Дружелюбно улыбаюсь на теплые слова, ведь прошлый Алексей совсем не привык их слушать от сурового отца.
— Рад служить роду и Империи, — с солдатской выправкой декларирую и чуть позже спрашиваю: — Наш уговор в силе, отец?
— Разумеется, забирай всех, кто был с тобой, и ПАД можешь оставить себе. ПАДов много не бывает.
Затем воины рода во главе с Артемом Федотовым, что с радостью решают примкнуть в мою личную гвардию, направляются в казарму, чтобы собирать вещи и готовиться к переезду. Магическую клятву они дадут потом, это пока ждет. Позже приезжает Никита на белоснежном «Стриже», он не может не отметить мои достижения, но общаться с ним некогда.
Сперва знакомлю отца с каштеляном Новаком и передаю его родовой кулон. Глава рода Орловых — мой отец, а значит, по законам именно он обязан связываться с польским правительством и благородными, чтобы требовать контрибуции и даже деньги за выкуп родового кулона — это все-таки серьезная реликвия, а не просто дорогая цацка.
Уже в своем кабинете отец достает небольшой деревянный короб и протягивает мне.
— Вот уж не думал, что Орден Мужества получишь именно ты и в столь юном возрасте, — теперь отец не улыбается.
Он серьезен, горд за меня, но по глазам вижу, что все еще не доверяет в полной мере. Впрочем, вовсе этого и не прошу. Доверие придет со временем.
— Красивый, — сдержанно отвечаю, открыв коробочку и скользнув взглядом по памятному знаку, который теперь согласно регламентам могу носить на деловые мероприятия или светские собрания благородных. Быстро ее закрываю, будто скрыв от пылинок, и смотрю на отца.
— Раньше некоторые… Кхм-кхм, индивиды думали, что род Орловых вырождается, что мы не умеем воевать, что наш любимый «Драгоритный Покров» не самый передовой ПАД… Одно заблуждение ты развеял, за что тебе благодарен весь род, даже если кроме меня прямо этого никто не скажет. Правда, это очень большое достижение. Да и что может лучше показать преимущества доспеха, как не испытание в реальном бою!
— Я рад, что ты это ценишь, отец, — улыбнулся я, добавив чуть больше искренности в свое поведение, просто потому, что Федор Максимович тоже стал со мною чуть больше откровенен, чем всегда, однако все еще не полностью.
— Что касается каштеляна Лелека Новака… или как там его? Неважно. Я уже придумал, как по максимуму использовать этот, так скажем, необычный актив.
— Мне нужно знать подробности? — спрашиваю я.
— Нет, узнаешь, когда я все проверну. Все Орловы узнают, — уверенно заявляет отец и невольно хищно хмурится.
— Отлично, буду ждать.
Правда, до того как уйти, я рассказываю отцу, что хочу выплатить деньги от себя и от рода семьям тех солдат, которые не вернулись. Причем намекаю, что сделал это прилюдно, чтобы он точно не мог отвертеться. Он ворчит, но соглашается, а еще между делом я напоминаю про погибших гвардейцев. Отец не говорит и слова против, все-таки Орловы, действительно, заботятся о своих людях и, как он однажды сказал, их семьях.