— Здравствуй, Степан, — отвечаю ему и иду к воротам.
Он вдруг, дождавшись, пока я подойду, тянет руку. Сперва думаю, что он хочет поздороваться, но ведь не положено по статусу: все-таки он простолюдин.
— Позвольте взять вашу сумку.
— Нет, это лишнее, — отвечаю и поглядываю на часы. Легкие намеки — это одна из тех вещей, что отличает аристократов от обычных людей. По крайней мере, так говорили мои наставники.
— Разумеется, следуйте за мной, Алексей Федорович. Тогда не сочтите за грубость: чай предлагать вам не буду, а сию же секунду провожу вас в раздевалку у конюшни, — с учтивой улыбкой отвечает Степан.
Умение считывать намеки и тут же на них реагировать — это уже одна из тех вещей, что отличает хороших слуг от плохих.
В итоге я захожу за ним на территорию поместья. Управляющий ведет меня по ухоженной аллее, вымощенной плитками сланца. По обе стороны тянутся ровные шеренги старых лип, их кроны практически смыкаются у нас над головой.
Воздух пропитан ароматом древесной коры и цветов. А еще чем-то неуловимо старинным — возможно, даже духом былого величия этих мест. История у усадьбы явно богатая.
Чем ближе мы подходим к конюшне, тем явственнее слышится фырканье лошадей, их нетерпеливое переступание копытами по деревянному полу. А еще иногда глухие удары.
Запах тоже меняется, чувствуется аромат свежего сена. Все остальные запахи, пожалуй, ароматами не назовешь: едкая нотка навоза и «теплый», почти хлебный запах самих лошадей. Несмотря на легкую горчинку, запах отвращения не вызывает. Так пахнет природа, так пахнет жизнь.
— Нам направо, господин, — Степан учтиво указывает рукой в нужное направление.
Следую за ним. Теперь уже мы идем мимо конюшни. Деревянное здание дышит, кашляет и даже будто шелестит соломенной подстилкой. Лошади тоже издают характерные звуки: бархатистое фырканье, задорный гогот и стук копыт.
Сквозь открытые окна виднеются крупы животных, кто-то поднимает голову, чтобы рассмотреть меня большими глазами. Спины и бока черных лошадей блестят под солнцем. Интересно, а какого скакуна подготовили для меня и Анны?
— Прошу, — Степан открывает для меня двери раздевалки. — Как переоденетесь, ступайте, пожалуйста, на манеж. Анна Александровна будет вас ждать, как и Шторм, — управляющий загадочно улыбается.
— Благодарю, — с дежурной улыбкой отвечаю ему.
Шторм — это, так получается, моего скакуна зовут? Да уж, многообещающе. Сомневаюсь, что спокойно лошадке дали бы такое имя.
Раздевалка оказывается настолько современной и удобной, что даже в некоторых центрах при Источнике такой нет. Быстро переодеваюсь в форму для верховой езды, а затем сразу направляюсь на манеж. Впервые ощущаю себя настоящим аристократом, даже, скорее, каким-то помещиком из прошлого века. Не то чтобы приятно, скорее — необычно.
К слову, как раз буду на месте за минуту до «16:00».
Невольно вспоминается поговорка, что часто звучит на светских вечерах, хоть я и не очень ее разделяю: «Точность — вежливость благородных, но обязанность для их слуг».
Прохожу мимо лошадей, мимо работников и оказываюсь на просторном манеже.
Анна встречает меня уже верхом. С идеальной осанкой и поводьями в руках, она сидит на белоснежной лошади с черными пятнами, будто выхваченной из сказки. Прежде я думал, что далматины — это только собаки.
Анна собрала рыжие волосы в тугую пышную косу, а ее веснушки придают лицу озорное очарование. Голубые глаза, яркие, как лед… И — конечно же! — они сверкают шуточным вызовом, когда девушка оценивающе окидывает меня взглядом.
Облегающий темно-синий редингот подчеркивал ее стройную фигуру. А потому, как уверенно Анна держится в седле, создается впечатление, что она катается на лошадях еще с пеленок.
Слегка наклонив голову, девушка ухмыляется. В уголках ее губ пляшут тени сомнения. Причем сомнения во мне. Я, понятное дело, не профи, но это она зря.
— Здравствуй, Анна, — говорю я и тоже взглядом как бы бросаю вызов.
Не хочу никому и ничего доказывать, но лучше бы ей не думать, что я собираюсь падать с лошади и тем ее развлекать, хех.
— Ну, привет, герой! — ее голос звучит горным звонким горным ручьем. — Так и будешь стоять, как истукан, или покажешь, что умеешь делать? Кроме как восхищенно пялиться на меня?
— На тебя? Хе! Больно высокое кое у кого самомнение. Но оно и понятно: ты сидишь высоко и смотришь на меня сверху вниз, — очередной колкий, но безобидный намек в ее сторону.
Анна, при прочих равных, ниже меня на целую голову, а кроме того, я почему-то до сих пор не наблюдаю на манеже своего скакуна.