Артем Федотов уже сформировал четвертый Круг маны. Он сильнейший маг земли из всех моих людей. Что до остальных, то каждого я знаю не только в лицо, но и по имени. Мы провели десятки часов на совместных тренировках.
Именно поэтому я отдаю себе отчет о том, как наиболее эффективно использовать каждого из гвардейцев. Например, Иван владеет тремя Кругами маны и аспектом огня. Владимир управляется с водой лучше всех в моем элитном отряде, у него практически сформирован третий Круг маны. Вадим владеет воздухом и молнией, что само по себе хорошее сочетание, но у парня пока только два круга.
И так я могу рассказывать про каждого из бойцов, уже не говорю про особенности ПАДов и нашего снаряжения, будь то холодное оружие, огнестрельное или артефакты.
— Вернутся не все, — говорю я. — Скорее всего, не все.
— Плевать, Алексей Федорович, мы служим вам не для того, чтобы дольше прожить! Все для рода, все для империи! — гордо говорит Федотов, ударяя титановым кулаком себя в стальную грудь ПАДа.
Остальные бойцы молчат, но уверенно кивают. Только один из них озвучивает мысль, что витает в воздухе вокруг нас.
— Главное — дожить в достаточном составе к столкновению с главным «Близнецом». Верно, Алексей Федорович?
— Абсолютно так, — соглашаюсь я. — Однако это не значит, что если у нас в команде три мага одной стихии, то двое из них могут геройствовать и разменивать свои жизни. Даже не смейте погибать по своей воле, — добавляю в голос стали и невольно давлю аурой на парней.
— Так точно! — бодро отвечает один из бойцов.
— Даже не думаем погибать! — вторит второй.
— Но если не будет выбора? — спрашивает тот, кто меньше боится моего гнева.
— Выбор есть всегда, — отвечаю я и жестом даю понять, что пора замолчать и приступить к делу.
⁂
Едва ли не нога в ногу, мы входим в огромный холл поместья прямо через центральный вход. Нагло, дерзко, но не бездумно. Прекрасно знаю, что Фирсов нас уже ждет, а потому скрываться смысла нет. Тем более, он явно не собирается давать нам дальний бой, иначе по нам бы открыли огонь еще на подъезде к территории поместья или на подходе к трассе.
В просторном холле горит свет. Справа и слева расположены длинные массивные столы, к ним приставлены дубовые деревянные стулья, рядом диваны и кресла. Вдалеке виднеются винтовые и классические лестницы, а еще балкончики второго этажа, у которого частично общее пространство с большим холлом.
Над головой красуются многочисленные хрустальные люстры, почти как в одном из летних дворцов императора. Под ногами дорогая плитка, впрочем, никому не будет жалко превратить ее в пыль.
Я обхожу своих стальных воинов. У одних блестят массивные полированные плечи, у других гудят приводы. Смотришь на это и просто не можешь не вдохновиться на бой. Мы, словно рыцари, что пришли сразиться с чудовищем. Впрочем, отчасти так оно и есть, мы ведь пришли сюда с подготовкой. А потому примерно знаем, что нас ждет. И план у нас есть, надежный и отработанный.
И вот я стою впереди своей стальной армии. Смотрю по сторонам, жду. Кругом тишина, лишь яркий свет люстр освещает пространство. Однако мои системы «Метаморфа» уже фиксируют магические всполохи неподалеку, а еще — движения.
Даже не думаю кричать, а уж тем более звать Фирсова. Знаю: он появится сам, если посчитает нужным. Не посчитает — так мы ворвемся с двух ног в его покои, чтобы оторвать его голову уже там. Именно такая конечная цель нашего «рыцарского похода».
Справа, на балкончике, что заканчивает второй этаж, появляется человек. Буквально. То есть, он не выходит из коридора, он вообще не делает шагов. Он материализуется из самой тени. У него на лице злобная ухмылка, из брони — легкая одежда и клинки. Теневой боец окидывает нас взглядом и медленно цедит сквозь острые зубы:
— Мы будем биться за господина до последней капли крови!
В этот же момент, с противоположной стороны, все там же на уровне второго этажа, появляется еще один человек… Если это нечто вообще можно так назвать. Он выглядит как огромный человек, которого скрестили с медведем. Причем не простым косолапым, а таким, который живет очень близко к дикому источнику.
— Мы убьем вас и сожрем, — злобно рычит он, будто ему в глотку насыпали камней. Его черная шерсть топорщится, а блестящие стальные когти, размером едва ли не с нож, блестят под светом ярких люстр.
— Эй, говори за себя, что за дурновкусие? — звучит утонченный голос молодого мужчины. Если бы я не знал, что нас здесь ждет, то принял бы его за тех странных аристократов, которые нарочито истребляют в себе всю маскулинность.