Пролог
Областная инфекционная больница. 3 марта 2045 год.
-Ева Александровна, там новый пациент, снова те же симптомы, - раздаётся голос медсестры по ту сторону двери ординаторской.
Я с трудом раскрываю глаза и хлопаю в ладоши, чтобы включить свет. Быстро тру ладонями лицо, чтобы немного взбодриться. Тело гудит от усталости, но ноги будто сами поднимают меня с дивана и несут к двери. Я смотрю на наручные часы, которые показывают полночь. Видимо, ночь обещает быть долгой.
Во всём стационаре приглушен свет, по дороге я заглядываю в прозрачные двери боксов, все пациенты мирно спят. Во всей больнице царит мертвая тишина, прерываемая только звуком работы аппаратуры, поэтому особенно хорошо слышны звуки истошного крика, прерываемого неудержимой рвотой. Я ускоряю шаг, надевая перчатки и маску.
Несмотря на то, что я работаю уже несколько лет, я волнуюсь каждый раз, принимая нового пациента. Всё внутри неприятно сжимается от истошных стонов боли, доносящихся из приёмного отделения.
Многие говорят, что со временем врачи черствеют по отношению к эмоциям своих пациентов. Я в это не верила, мне всё также больно было наблюдать страдания людей, как и в первый раз на практике в университете. Всё также моя душа рвалась помочь или хотя бы облегчить страдания.
Двери распахнулись и я зашла в палату. На кушетке корчился молодой мужчина. Кожа была бледной, практически белой, лишь пунцовый румянец выделялся на щеках. Больной хватался руками за голову, был практически готов вырвать себе волосы. Я переступила через лужу рвоты на полу, подходя ближе. Медсестра подала мне планшет, в котором указывался краткий анамнез пациента.
-Болеет около четырёх дней. Болезнь началась остро с резкого подъёма температуры до сорока градусов, затем присоединилась головная боль и рвота, которая не приносила облегчения. Со слов жены перестал идти на контакт, стал излишне агрессивным, - доложил мне врач, который доставил пациента.
Мозг начал интенсивно анализировать анамнез, выцепляя из анамнеза необходимое, что могло бы натолкнуть на диагноз.
-Клещевой энцефалит? - послышался голос Марка прямо над моим ухом. Он только начал работать, поэтому я была его наставником. Не сказала бы, что я самый опытный врач в этой больнице. Но никто больше не согласился возиться с новичком.
-Было бы странно... Ладно, начнём с того, что снимем болевой синдром и возьмем ИФА[1], спинномозговую жидкость...
Я продолжила перечислять список, а медсестра ловко вбивала данные в систему, выписывая направление. Одновременно я проверяла наличие менингеальных симптомов, наклоняя голову пациента вперёд. Затем я распорядилась вколоть пациенту обезболивающее, после чего он немного успокоился, но на контакт не шёл.
У него были явные неврологические нарушения, потому что говорил он несвязно, а взгляд его был блуждающим, будто он не понимал, где находится.
Самым странным было то, что это был четвёртый такой пациент за последние три дня. Два из которых уже впали в кому. Но нам всё ещё неизвестно, что за возбудитель вызвал такие проявления.
Все мои коллеги молчали, напряжённо глядя на пациента. В помещении повисло ощущение смятения, которое, казалось, можно было ощутить физически, настолько оно было тяжёлым и гнетущим. Я стремительно вышла из кабинета. Из-за усталости и нависшей угрозы эпидемии у меня начало пульсировать в висках.
-Ева, неужели стоит думать о новой эпидемии? - Спросил Марк, догоняя меня.
Я резко обернулась, его слова попали прямо в самое больное место. Это всегда было самым ужасным в этой профессии. Осознание того, что не всем я могу помочь и бывают факторы, над которыми я не имею власти.
-Я говорила с Глуховским, он сказал, что к нам уже едут учёные из исследовательского центра. Только, пожалуйста, перестань так громко говорить об этом.
-Вы выглядите уставшей. Наверное, оставаться на вторую смену не стоило. Тем более, вам ещё нужны силы, чтобы ухаживать за мамой.
Я внимательно посмотрела в лицо рыжего молодого парня, который, судя по всему, искренне волновался за своего куратора.
-Не волнуйся, я не умру от усталости. По крайней мере, написать рекомендацию для Глуховского я успею, Марк. - пошутила я. Его щеки моментально покраснели.
-Я не из-за этого...
Я понимала, что волнуется он не из-за этого. Только вот я упорно не хотела продолжать тему болезни моей матери. Слишком сильно меня ранило то, что моя активная и жизнерадостная мама теперь вынуждена проходить долгую реабилитацию из-за пересадки сердца, но даже после она возможно останется немощной на всю жизнь. Я с трудом проглотила сожаления, скопившиеся в горле колючим и вязким комком. Я должна быть благодарна судьбе за то, что она хотя бы жива и проходит реабилитацию в лучшей клинике Республики. Я должна быть благодарна некоему человеку, который пожертвовал деньги в фонд на счёт именно моей матери. Я не знала его, но каждый день благодарила его.