Аллея тут же заполнилась людьми, повыскакивавшими на шум с электрическими фонариками и керосиновыми лампами.
Молодой барон со всклоченными волосами и безумным взором на белом как мел лице крепко обнимал бессознательное тело супруги и беспрестанно повторял:
- Мерцающий призрак! О, майн гот…
А Густав Майер был мертв.
Скрюченное в судороге тело его нельзя было разогнуть, и прибывший вскоре доктор Венцель про себя констатировал, что и причина смерти Майера, и выражение вселенского ужаса на его лице ничем не отличались от уже виденного им накануне, при осмотре тела пожилого молочника. Минувшей ночью тот был найден мертвым неподалеку отсюда, и тогда доктор зафиксировал смерть от обширного инсульта. Теперь же становилось ясно, что диагноз этот придется уточнять со специалистами из криминальной полиции…
Барон был по-прежнему невменяем. С трудов высвободив баронессу из его объятий, доктор при помощи нюхательной соли привел ее в себя.
- Что здесь произошло, госпожа фон Зайдлиц?
Шепот баронессы был едва различим, и доктор прибегнул к испытанному временем средству. От нескольких пощечин личико баронессы порозовело, и она открыла глаза. Но в них стоял тот же ужас, что и в глазах пребывающего вне себя мужа:
- Das flimmernde Gespenst*…
Вскоре здесь всем уже распоряжался криминалкоммисар Карл Лемке.
Молодая чета под присмотром доктора Венцеля была сопровождена в клинику, а тело почтальона Майера увезли на вскрытие. Удалив толпу и оцепив место происшествия, криминалкоммисар тут же покончил со всевозможными пересудами. Но Далем был основательно потрясен. Две ужасные смерти подряд! А эти загадочные призраки?!
Отныне все взрослое население Далема ежевечерне собиралось в биргартенах, и официанты едва успевали разносить отпотевающие кружки с пшеничным пивом. Говорили всякое, но сходились в одном – причастность «института военных исследований» к произошедшей трагедии более чем очевидна! Но к этому времени нация уже была приучена фюрером к новому порядку, и потому обыватели терпеливо ждали реакции властей. Однако неделя шла за неделей, расследование все затягивалось, и никто не знал, что с этим делать, пока за дело не взялся хорошо известный всем репортер из «Фолькишер беобахтер». И днем и ночью напролет увешанный фотокамерами он рыскал по округе, кого-то расспрашивал, что-то записывал. А потом вдруг грянула его статья.
Конкретных имен в ней он не называл, но того, что репортер сообщил читателю об «оккультных служителях» в особняке на Пюклерштрассе, вполне хватало, чтобы прийти к очевидному выводу – работники «Аненербе» в своих исследованиях действительно приблизились к чему-то запредельному. Так что теперь уже все причастные к этим невероятным событиям ломали голову – как вообще ему удалось обойти цензуру и убедить редактора напечатать эту статью? Уж кому как не репортеру берлинской газеты было знать, что «Аненербе» входило в структуру СС, а ведь всякая ирония в адрес передового отряда Адольфа Гитлера к тому времени была уже очень даже неуместной!
В общем, неизвестно, как бы в дальнейшем развернулись события, да только сразу после выхода этой нашумевшей статейки репортер… исчез. И Далем, объятый мистикой, витающей в мартовском воздухе вместе с запахами прелой листвы и распускающихся почек, вновь погрузился в оцепенение…
. . .
Следователь криминальной полиции мрачно кивнул на разбухший в воде труп:
- Вы уверены, что это и есть Клаус Гартиг?
- Уверен, господин криминалкоммисар!
Обеспокоенный смотритель мял в руках свой егерский картуз:
- Он слыл заядлым охотником, и здесь его все знали!
Криминалкоммисар еще больше нахмурился. Это было совсем некстати, что в обнаруженном на озере трупе был опознан именно Клаус Гартиг.
Да-да! Тот самый репортер из «Фолькишер беобахтер», что исчез в минувший вторник. И теперь это придавало всему делу совершенно новый оборот.
Криминалкоммисар в сердцах сплюнул и направился к экспертам, но из замка прибежал запыхавшийся вахмистр:
- Господин криминалкоммисар!!! Вас к телефону, срочно!
Криминалкоммисар распорядился, чтобы носилки с телом погрузили в машину, и поспешил в замок.