Ведь в отличие от витиеватых пророчеств астрологов, тайна эта сама всплыла из глубины веков и легла на его стол вполне осязаемой вещью. И случилось это как раз тогда, когда он, Адольф Гитлер, без единого выстрела, но одной лишь своей волей! – добился ликвидации Чехословакии. В то время, как большинство рейхсверовских генералов уверяли его в том, что Германии при попытке захвата Чехословакии грозило неизбежное поражение.
В его памяти всплыла картинка вчерашнего дня, когда начальник штаба Верховного главнокомандования генерал-полковник Кейтель осипшим от возбуждения голосом докладывал, что в результате оккупации Чехословакии Германии достались 1582 самолета, 501 зенитное орудие, 2175 пушек, 785 минометов, 43 876 пулеметов, 469 танков, свыше 1 миллиона винтовок, 114 тысяч пистолетов, 1 миллиард патронов, 3 миллиона снарядов и другие виды военной техники и снаряжения, достаточного для вооружения 40 немецких дивизий!
- «Сорок девизий…. Много это или мало, если иметь в виду, что мне их нужно более двухсот? Полнокровных и отменно вооруженных! Что ж, тут скептики из ОКВ* правы: людских ресурсов Германии для реализации моих планов явно недостаточно. Но если следовать наставлениям фон Фрича и Бломберга**, то их будет недостаточно даже с учетом мобилизации ресурсов ряда стран континентальной Европы! Но какие ж они недоумки!!! Им и в голову не приходит, что их эра позиционных войн с длительным противостоянием армий подошла к концу! Я, Адольф Гитлер, поставлю весь мир на колени, не растрачиваясь на «обмен любезностями» в открытых сражениях! Молниеносные войны! – вот мой рецепт построения тысячелетнего Рейха. Отныне – я его главный стратег. Массированными бомбардировками авиации и дальнобойной артиллерии я сотру с лица земли не только любые укрепрайоны, но и целые города! Мои бронированные кулаки как нож сквозь масло будут проходить любую оборону, а это значит, что длительность войн отныне будет определяться протяженностью шоссейных дорог противника и запасом дневного хода моих танков! Для тех же, кто рассчитывает на свою мнимую неприступность, укрывшись за проливами и океанами, мои ученые готовят ошеломительные сюрпризы…»
Шумно выдохнув, он еще раз окинул взглядом пожухлый пергамент:
- «И вот в этой карте быть может сокрыта та тайна, которая предопределит ход событий на много лет вперед! Уж если Провидению было угодно сделать меня, безвестного венского художника, фюрером всей германской нации, то кому как не тому же Провидению наделить своего избранника всеиспепеляющей мощью?!»
С этой мыслью кровь вдруг взбурлила в жилах. Она вселила в тело такую стремительную легкость, что он сразу ощутил в себе полную причастность к происходящим по воле Провидения событиям.
Гитлер отстранился от стола и с вожделением потер руки:
- И все же, профессор, каков действительный возраст этой карты?
Голос Гитлера прорвал гнетущую тишину совершенно неожиданно, но профессор Кнолль проявил завидное самообладание:
- Видите ли, англичане, завладевшие в 1929 году одним из фрагментов этой карты, приписывают авторство турецкому адмиралу Пири Рейсу*. Они предполагают, что Пири Рейс составил ее в 1513 году. У них, конечно, есть на это основания, но мы…
- Вот как? Значит, у этой карты не такое далекое прошлое?
- Отнюдь! Факт древнего происхождения этой карты доказан и сам по себе никаких сомнений не вызывает. Даже по первичным оценкам Отдела по изучению письмен и символов этому пергаменту далеко не одна тысяча лет и….
- Уж не хотите ли Вы сказать, профессор, что англичане так безнадежно тупы?
- Мой фюрер, правоту англичан невозможно допустить даже гипотетически! И не только потому, что изображенная на карте Антарктида была открыта лишь в 1818 году. Вы присмотритесь внимательнее! Вам не кажется, что континент на карте адмирала лишен мм-м… главного своего компонента?
Мощная лупа в руке Гитлера поплыла над континентом, но тут же дрогнула и застыла. Хотя и безо всякого увеличительного прибора было видно, что и берег, и континент на карте были свободны ото льда.
. . .
Гитлер посетил «Аненербе» впервые, спустя три года после открытия.
На этом визите настоял Генрих Гиммлер.
Здесь, в одном из самых засекреченных объектов Рейха, трудились лучшие умы в непризнанных традиционной наукой областях, и Гиммлер с неукротимой энергией уверял его в том, что их последние достижения как нельзя лучше вписываются в концепцию фюрера по завоеванию господства во всем мире. А весна 1939 года выдалась для Адольфа Гитлера чрезвычайно напряженной.