В скорейшем обнаружении и ликвидации Сергея были заинтересованы и люди из Организации, отвечающие за банковский проект. Днищев являлся самым опасным свидетелем в деле Гуслярского. Вторым человеком, на которого неминуемо вышло бы расследование, был начальник службы безопасности Агропромбанка Хрунов, но он уже благополучно скончался в воскресенье утром, попав под колеса грузовика. В эти же часы в сквере возле Большого театра непонятным образом сорвалось обезвреживание Сергея Днищева. Вечером того же дня была предпринята вторая попытка — в квартире на улице Гнедича, где Днищев временно проживал. Но и здесь произошла осечка: ошибочно пострадал хозяин квартиры.
Координатор проекта в Органе требовал от Василия Федоровича сделать все возможное и невозможное, чтобы найти бывшего зятя. У того имелась кое-какая зацепка: Сергея можно найти через некую Светлану Муренову, находящуюся в данный момент в «Братстве отца Назария». Но пока Василий Федорович молчал, проявляя лишь видимую активность. Он решил предоставить дело судьбе. Самое забавное заключалось в том, что никто из них не знал (да и не мог знать — настолько секретно и автономно разрабатывались в Организации все проекты), что Сергей Днищев уже очень тесно связан с Органом, а точнее — с Алексеем Алексеевичем Кротовым, Кротом, и должен исполнить свою роль в другом проекте — «Мегаполисе». А в ближайшее время Днищев обязан был появиться на Базе Кротова.
Ну и последним, кто жаждал встречи с Сергеем, был Мишка-валютчик, безуспешно поджидавший его в пустом подъезде. Он твердо решил разделаться с Днищевым, приготовив ему сюрприз в виде одноразовой стреляющей авторучки, купленной по случаю еще в начале лета у заезжего грузина, который привез в Москву целый чемодан этой безусловно нужной продукции.
Всего этого Днищев конечно же не знал, попивая дурную водочку клинского разлива в пропахшей смолой и лаками каморке Семена Пахомыча, распиловщика на деревообрабатывающем комбинате братства. Попутно расползающийся в улыбке Пахомыч выдавал и все местные секреты: кто, где, зачем и когда… Днищев уже выяснил, где находится карцер-цугундер для провинившихся в чем-либо сестер и братьев — в одноэтажном домишке позади комбината. Там имелись два расположенных друг против друга подвала, и Света, очевидно, пребывала в одном из них. Оставалось выяснить, у кого хранятся ключи от подвалов.
— Да там же, в домишке, и висят на стенке! — ответил Пахомыч. — А тебе, сокол, зачем про то знать?
— Сестричка у меня там, родная. Хочу передачу снести.
— А-а, добре. Ступай. — И распиловщик, положив голову в лужицу водки, задумался о чем-то серьезном.
Но Днищев пошел туда не сразу, решив дождаться темноты.
Между тем еще утром, когда в подвал принесли скромную пищу. Света предприняла очередную попытку уговорить своих товарок по заключению выбраться каким-либо способом из хранилища. Сделать это было трудно. Женщины были настолько подавлены идеями отца Назария и так боялись его наместника в общине, что не хотели слушать ни о каком побеге.
Тогда Света, как опытный змей-искуситель, начала нашептывать им о прелестях жизни на свободе. Тему выбрала самую что ни на есть женскую — о сладостях любви, хотя сама обладала в этой области весьма малым опытом, то есть практически никаким. Выручили книги из библиотеки отца, прочитанные ею. Увлекшись, Света стала импровизировать на ходу, выдумывая какие-то сумасшедшие, полные любви и разврата истории, будто бы пережитые ею самой. Слушательницы поначалу фыркали, отворачивались и зажимали уши, потом прониклись. Заблестели глаза у самой молодой, затем и у двух остальных. Видно, все они очень истосковались по любви и мужской ласке. Вспомнили и свое прошлое, счастливые денечки. Разговор приобретал обоюдный характер. Потихоньку начали обсуждать тему, охать, призадумались над своим житьем-бытьем. К вечеру Света решила, что ее соседки по «хранилищу» созрели окончательно. И не ошиблась: женское сердце всегда будет рваться к любви… Тогда Света рассказала им о своем плане, и женщины, обретшие за двенадцать часов новую веру, всецело поддержали ее. Стали ждать, когда принесут хилый ужин.
Но в этот день как на грех ужин отменили. Вернее, в домик его принесли, а до подвала он не дошел. Двое служителей, отвечавших за кормление узников, позволили себе последовать примеру Семена Пахомыча, приобретя несколько тех же бутылок клинского разлива. Умаявшись от их поглощения, они рухнули на свои лавки и захрапели. В таком состоянии и застал толстых охранников пробравшийся в домик Сергей Днищев. Оценив картину пиршества и обшарив все закоулки в поисках ключа, он начал пинками поднимать брыкающихся служителей культа. Наконец с великим трудом они разомкнули веки.