— Какое чудо! — произнесла Полина затаив дыхание.
— Ну и стоит соответственно, — несколько равнодушно отозвался Олег. Его мало волновала художественная ценность предмета. Шапка и шапка, только с бриллиантами.
— Ты ничего не понимаешь, — промурлыкала Полина, водружая венец на свою темную головку; он сполз ей на лоб и чуть накренился набок. — Похожа я на русскую царицу?
— Не очень. Менталитет не тот.
— Ну хотя бы на Марину Мнишек?
— Вот на нее — да. А ты знаешь, как она кончила? Печально. Так что снимай папаху.
— Как подумаешь, что эта драгоценность принадлежит нам, дрожь по телу идет, — сказала Полина, неохотно расставаясь с реликвией.
— Пока еще не нам, — уточнил Олег. — Я только один из совладельцев.
— Ничего, милый, — обняла его Полина, не спуская глаз с сияющего венца. — До воскресенья осталось всего лишь два дня. А там…
И она зажмурилась, не в силах больше выносить этот блеск, который и притягивал ее, и жег душу, словно живой огонь.
В кабинете главного врача спецбольницы кроме него самого находились также Кротов, Щукин и еще один человек — специалист по нейролингвистическому программированию и психотропному воздействию на подсознание. В Организации он был известен как мастер высочайшего класса, и звали его просто — Психоаналитик. Просматривая результаты генетических обследований, он обратился к главному врачу. Легкий акцент выдавал в нем иностранца.
— Вы применяли метод фенотипического компонентного разложения?
— Нет, но и так достаточно ясно, что все восемь человек психологически неустойчивы, восприимчивы к работе с аппаратурой на любом уровне. — Главный врач был еще молод, и ему постоянно казалось, что не все воспринимают его всерьез. — Что касается физического здоровья…
— Погодите, — оборвал его Щукин, а Психоаналитик отчего-то поморщился. — Смогут ли они освоить насыщенную и сложную программу за короткое время? Скажем, за неделю?
— Думаю, да, — ответил главный врач и посмотрел на Психоаналитика.
— Несомненно, — отозвался тот и взглянул на Кротова.
А Кротов молчал. Ему было скучно слушать медицинские термины, в которых он все равно ничего не понимал. Не понимал их и Щукин, координатор проекта «Мегаполис», делавший вид, что для него нет тайн даже в сложнейших вопросах психиатрии. Но общие, совокупные знания всех четверых, сидящих в небольшом кабинете, обрывались перед какой-то невидимой чертой, за которую им не было доступа, поскольку итоговая цель «Мегаполиса» была неизвестна и им.
— Физическое здоровье пациентов… — начал главный врач, но Щукин и теперь перебил его.
— Подготовительные обследования психики можно считать законченными? — спросил он.
— А что еще выжимать? — обиделся главный врач. — Анализы перед вами.
— Что вы хотели сказать насчет здоровья? — подал голос Кротов, внимательно глядя на него.
Тот ответил ему благодарным взглядом.
— За исключением некоторых естественных функциональных изменений в организме — в силу возрастных, наследственных особенностей — практически все здоровы, без признаков явно выраженной деструкции. Кроме одного. Анализы показали, что этот человек примерно месяц назад перенес безболевую форму инфаркта миокарда.
— Как это? — спросил Щукин.
— А так, — усмехнулся главный врач, которому предоставилась возможность отомстить координатору. — Неужели не ясно? Инфаркт был, а ярко выраженных болевых признаков — нет.
— И такое бывает? — усомнился Щукин.
— Сплошь и рядом, особенно в наше, не экологическое время.
— И что, у меня тоже может быть инфаркт, а я ничего не буду об этом знать?
— Вот именно. Образуется зона некроза, и вы погибнете от тампонады сердца. Или от острой сердечной недостаточности, — злорадно ответил главный врач.
— И как скоро? — волнуясь, спросил Щукин, словно все они собрались тут ради него и его несуществующего инфаркта.
— В любой день. Завтра, послезавтра, через неделю, месяц. Если проживете полгода, то считайте, что критическая стадия миновала. Но это при условии, что врачи вовремя установят ваш инфаркт и положат вас в стационар на лечение. Так что один из восьмерых носит в груди бомбу с часовым механизмом, и время уже пущено. Я удивляюсь, почему он до сих пор жив.
— Кто это? — спросил Кротов.
Главный врач порылся в бумагах.
— У меня слабая память на фамилии, — извиняющимся тоном сказал он. — Вот. Сергей Днищев. Я настоятельно советую отправить его в больницу и попробовать для лечения коронаролитики. В дальнейшем, разумеется, санаторный режим и полный покой. Иначе этот человек… Днищев… может умереть в любой час.