— Она… на трудотерапии, — скрипнул зубами отец Назарий: благоразумие не покинуло его даже в такие критические для здоровья мгновения. — С сегодняшнего утра… Станция Семхоз по Ярославской дороге… Большой желтый дом… всякий… покажет. — Слова давались ему с трудом.
Толстяк протестант попытался было подняться, но Сергей, не оборачиваясь, лягнул его пяткой по коленной чашечке. Остальные сидели смирно, только лупоглазый католик усердно двигал челюстями, стараясь разжевать застрявший кусок мяса.
— Я почему-то вам верю, хотя вы и страшный враль, — произнес Днищев. — Значит, Семхоз, неподалеку от Сергиева Посада? К святым местам подбираетесь, месье Конопля?
Прозвучавшая кличка заставила отца Назария поморщиться еще сильнее. Он уже догадался, что с ворвавшимся сюда психопатом лучше разойтись полюбовно. По крайней мере сейчас. А там видно будет.
— Пошлите голубка с весточкой в эту богадельню, чтобы Муренову отпустили домой, — продолжил Днищев. — Так будет удобнее для всех нас. Потому что, как вы уже, наверное, заметили, я парень тихий и очень мирный, но, «если мне в седьмом часу не поднесут стакан имбирной», я все здесь на хрен разнесу… Это стихи. Вы любите поэзию? Ладно, о Пастернаке поговорим в следующий раз. А сейчас тороплюсь: в Останкинском пруду меня ждет подводная лодка.
Сергей отпустил отца Назария и пошел к двери. Но на пороге остановился, словно вспомнив о чем-то.
— Да, продолжайте, пожалуйста, чревоугодие, прошу вас, — повернулся он к экуменистам. — У нас с Коноплей свои разборки. А вы все тоже возглавляете какие-то секты? Бр-р… Ну и рожи, извините, прости меня, Господи! Права народная пословица: «Бог шельму метит». Засим прощайте!
Сергей пробежал по коридору, быстро спустился по лестнице, вышел во двор. Подойдя со спины к стражу около калитки, он вышиб из-под него стул и, пока тот барахтался на земле, отодвинул щеколду на двери и выбрался на Новую Басманную.
Глава седьмая
ЦЕПОЧКА ДОЛЖНА БЫТЬ ОБОРВАНА
Приближаясь к дому, Сергей еще издали увидел маячивших за деревьями Мишку-валютчика с компанией. Они явно подкарауливали его, коротая время за пущенной по кругу бутылкой. Ему удалось даже разглядеть, что они пили — польский «Белый орел», который дурил мозги не хуже проповедей отца Назария. «Надоели, — подумал Днищев. — Вернуть им, что ли, сто долларов, чтобы отлипли?» Драться ему больше не хотелось, да и устал порядочно после всей круговерти дел.
Снова нехорошо кольнуло в сердце. Не так сильно, как ночью, но все равно нехорошо, остро, словно настойчиво предупреждали о какой-то грозящей опасности. От кого? В чем она таилась? Не в этих же оглоедах, передающих из рук в руки бутылку? С ними он, даст Бог, справится. Но кто же тогда нанесет ему единственный, смертельный удар в сердце — женщина, мужчина, невидимый, но уже народившийся на земле зверь, с которым он призван сразиться? Не тот ли, чью волю исполняет отец Назарий? И Рендаль, и Гуслярский, и Савва-«шейх», и наверняка Герман, да и бывший генерал КГБ Василий Федорович, а возможно, и Алексей Алексеевич — этот странный человек с Чистых прудов? А может быть, тот зверь сидит в нем самом и терпеливо выжидает момент, когда душа его даст трещину, когда крепость духа падет и рассыплется в прах?
Внимание Днищева привлекла и вишневая «тойота», застывшая возле подъезда. Он узнал эту машину: именно на ней несколько дней назад к нему приезжала Полина. Завтра, двадцатого августа, в воскресенье, назначен вернисаж-вечеринка на ее даче. Сергей вспомнил оставленный ею адрес и усмехнулся: забавно порою судьба сплетает в одном месте разных людей, даже не подозревающих, что кто-то один объединяет их всех, как стержень, на который наброшены кольца. Ведь дача Полины находится в Хотькове, а совсем рядом, в Семхозе, томится Света Муренова, а еще дальше — в Сергиевом Посаде — во вторник ждет Днищева Герман со своим цирком-шапито. И что уж совсем забавно, на этом же направлении назначена встреча с Рендалем: эстонец должен передать деньги на пятидесятом километре Ярославского шоссе. Так получилось, Сергей сам выбрал этот пустынный участок дороги, просматриваемый с холма, где можно удобно спрятаться. Он и не предполагал тогда, что столь многое сойдется на относительно небольшом пространстве почти в одно и то же время. Но Днищев пока не знал, может быть, самого главного: База, о которой сообщил ему в приватной беседе Алексей Алексеевич Кротов и на которой все было готово к приему «гостей» — восьмерых исполнителей проекта «Мегаполис», вызревшего в недрах Организации, — также находилась в координатах Ярославской железной дороги, в десяти километрах от Троице-Сергиевой лавры. И для Днищева там уже была оборудована специальная комната…