Двое — неживые, системные координаторы, покидают твою каюту. Их программы идентичны. Их память обновляется каждые четыре часа. Никто не должен знать о твоей уязвимости. О темноте и холоде, из которого ты воскресаешь каждый раз. Слой за слоем система восстанавливает твою оболочку, но вес тела, звуки и ощущения не способны заполнить пустоту внутри. Впереди грозовыми раскатами и вспышками молний расцветают вероятности, надо бросить якорь, иначе унесет.
Ты давно забыла, что такое отчаяние, но в первый час после пробуждения, ты ближе всего к его подобию. Приходится призывать разум к смирению и успокаивать сердцебиение. Невозможность вспомнить, невозможность вернуться в то самое мгновение, когда все началось.
Твои корни глубоки, но ты не можешь опуститься на самое дно колодца, не позволяют Тени. Когда живешь слишком долго, память приходится ампутировать, как гниющую конечность.
Определяет ли форма суть или суть определяет форму, но память здесь определяет все.
Здесь и сейчас тебя зовут Ванесса лен Валлин, чужое имя из сотен чужих имен, которые ничего не значат. Кто она? Кем она была? Ты знаешь, но не можешь дотянуться, ты призываешь память, словно духа из глубины колодца.
….Здесь и сейчас узкий зал литотеки залит ярким, искусственным светом. Ты поднимаешься на цыпочки и пытаешься снять контур с полки. Контур плоский с золотыми буквами термопечати на корешке и тонкими бороздками для проигрывателя. За спиной раздаются шаркающие шаги. Надо оглянуться, но ты не можешь повернуть голову…
…Здесь и сейчас ты слышишь скрежет металла. В темноте, за иллюминатором, вспышками света метет снег. В динамика оглушительная тишина, только писк беса на запястье.
Вы падаете, а ты думаешь лишь о том, что прокладка опять стерлась и шлем натирает подбородок.
Под кожей вдруг разливается острое и неожиданное, как порез, тепло.
Система компенсации просчитывает вероятности и пытается, предугадав возможные травмы, спасти тебе жизнь.
…Здесь и сейчас ты просыпаешься от крика, боль в сломанной ноге не позволяет вскочить. Рука нащупывает рукоять метателя прежде, чем ты открываешь глаза. Последнее, что ты видишь – лицо, видишь, но не успеваешь даже сделать вдох. Вспышка. И больше ничего нет. Никого нет. И времени нет и смерти нет. Все – ничто.
Загорается дверь. Система идентификации выводит информацию на экран. Панель встроена в изножье кровати.
По ту сторону стоит лейтенант Лара Икелла Аринэ.
Она убрала руки за спину, подбородок вздернут, глаза серые и пустые.
Ты берешь планшет и вводишь свой личный код. Система выдает список обновлений. Ты не доверяешь памяти и тщательно следишь за тем, что должны помнить окружающие. Обновление было инициировано больше трех часов назад. Лейтенант еще немного не в себе, но уже стоит под твоей дверью.
— Открыть.
Голосовая команда и три секунды на отдачу. Дверь открывается.
Лейтенант делает шаг и опускает глаза.
— Прошу прощения, мэтресс, — говорит Аринэ. На ней серый бесформенный комбинезон. Видимо новость застала ее в зале реабилитации.
— Говори.
— Императора отравили.
Ты обхватываешь ладонями мягкие подлокотники фиксаторов, чтобы скрыть дрожь.
Седьмая попытка за год и первая удачная, никаких сомнений, это латирийцы сделали свой ход. Поторопились, фигуру Дариуса еще слишком рано убирать с доски.
—Тело обнаружил его личный врач, — продолжает Аринэ. — Протокол запущен, будут ли дополнительные корректировки для его новой оболочки?
Ты моргаешь и фокусируешься. Мысленно посылаешь сигнал на бес и он выводит твое сообщение на дисплей терминала. Между тобой и лейтенантом загорается экран Сети. У тебя давно создан протокол на случай смерти Императора, ты уверена, что все пройдет гладко.
Аринэ пробегает глазами текст, кивает и делает шаг назад.
— Будет исполнено.
Ее протест еле заметен. Напряжение в мышцах. Зрачки. Лейтенант не согласна с твоим решением.
Корректировка прошла неудачно?
Дверь загорается, ты видишь черный силуэт на фоне ослепительного света. Аринэ пригибается и перешагивает порог.
Вероятности клубятся. Пути несбывшегося. Тропы под Сень Древа.
Глубокий вдох. Ты должна вернуться. Опуститься на самое дно колодца. К истокам. К изначальному. Твои марионетки ждут тебя.
— Активировать систему “Аватара” Протокол 7630.
Корабль
Здесь и сейчас она призрак из темноты изначального, сущность, не ушедшая под сень Древа Алларих. Ее окружает чудовищной глубины колодец, где очень трудно удержаться на поверхности. Её качает на волнах памяти и прошлые жизни тянут вниз, на самое дно, к истокам, туда, где все началось, туда, где все всегда происходит сейчас.
Терранс вытаскивает её из воды, Девять кашляет и хватает ртом воздух. Открыв глаза, она меняет длину волны. Звучит резкий сигнал беса, на сетчатке появляется строка показателей. Она наглоталась черной воды, но оболочка стабильна, система беса эффективно борется с переохлаждением и отравлением тяжелыми металлами. Красный цвет иконок медленно сменяется светло-желтым.
Терранс снова ныряет в черную воду. В этот раз он возвращается с Преподобным. Старик с трудом выбирается на островок, кашляет и тяжело дышит. Руки по привычке ищут на груди диатон, диск на месте, но механизм не издает ни звука. Преподобный снимает цепочку и трясет его, но ничего не меняется. Старик садится, сбрасывает пояс, дырявый кислородный мешок и маску. Ему больно, но он переполнен смирением.
Последним выныривает доктор, он шарит в темноте руками, ища опору. Когда зрение возвращается к нему, он видит охладительные леса вдоль стен реактора и плывет к ним. Хватается за металлические поручни, подтягивается и неуклюже плюхается животом на решетку мостков, охает от боли и тяжело дышит. Чтобы всплыть, ему пришлось избавиться от одежды. От серого костюма осталась только подштанники, рубашка и носки. Доктор садится, обхватывает себя за плечи и щурится, пытаясь разглядеть в темноте остальных.
— Мы родились, – говорит Терранс лен Валлин. Его слова падают, как камни в колодец, порождая гулкое эхо. Он опускается перед дочерью на колени и обнимает ее за плечи. Девять бледна, она трясет головой, чтобы вытряхнуть воду из уха и часто моргает. Ее раздражает искусственно выращенный зрительный нерв, в который загружена программа беса. Сейчас бес пытается пробиться сквозь глубокую воду, чтобы поймать сигнал зонда-ретранслятора, для связи ему нужен доступ, но зонд не отвечает и точка контакта мигает в углу красным крестом.
Все четверо выжили и сейчас они в самом сердце корабля, в камере реактора. Из стен торчат ребра охладителей, покрытые плотной пленкой зелёной слизи, в центре белеют четыре пустых стержня. Самый высокий, упирается в темноту над головой, остальные ведут к нему, словно ступени лестницы. У самого основания черная, маслянистая вода.
Эру-вак спит уже много тысяч лет.
Девять чувствует холод, обнимающий тело Каттери снаружи и холод, идущий изнутри. Здесь и сейчас она всего лишь наблюдатель. Её память, собрана, как осколки разбитого зеркала, склеена в нужном порядке, и с помощью вируса, загружена в тело маленькой девочки. И она искренне верит, что должна спасти мир. Мир, о котором ничего не знает.
Бегут строчки кода на сетчатке. Интерфейс беса мигает, система с трудом пробиваясь сквозь глубокую воду, ищет и не находит сеть. Девять часто моргает, меняя длину волны. Она дрожит от холода, чувствует горечь на языке, запах металла и как авар обнимает ее за плечи. Приходит осознание — все живы. А голос мэтресс лен Валлин в ее голове все повторяет и повторяет: подумайте над этим. И выплевывая черную горькую воду, она правда думала, насколько было бы проще обрадоваться и помолиться, увидев свет в конце тоннеля, чем пытаться понять, как он горит, кто его зажег и зачем.