— А что именно мы знаем?! Что из наших знаний поможет им выжить? То человечество, частью которого мы были, вымерло здесь как динозавры, как мухи! Да и мухи-то сами, тоже умерли. И ты хочешь, чтобы мы с тобой — ты и я, изнеженные, привыкшие жить в комфорте люди, породили существ, которые были бы способные выживать в таких условиях?! Нет! — она усмехнулась, — наши дети будут слишком слабы для этой планеты. Посмотри вокруг себя, здесь даже крысы не смогли выжить, даже жуки! Эта планета убила всех и каждого, смерть — единственное, что несет она в себе. Зачем все это, для чего мучать себя и других? Я не хочу никому давать дорогу в этот мир. Я… я просто хочу уйти из него, чтобы закончить все эти муки раз и навсегда!..
— О чем ты говоришь? — вскрикнул Виктор в каком-то отчаянном раздражении. — Что ты… опять городишь?! Убить себя, ты опять думаешь об этом?
— Себя я убить не смогу, но ты…
— Я никогда не причиню тебе никакого вреда!
— Никогда? — она усмехнулась — Ты видел, как мы деградируем. Ты видел, как это было с Хью. Позавчера он был нормальным человеком, а вчера он стал лишившимся ума убийцей и… людоедом… Не зарекайся, Виктор! Здесь может быть всякое!
— Хватит нести это дерьмо! — Виктор вскочил на ноги, не в состоянии больше выдерживать этот разговор. Его большие, с потрескавшимися красными капиллярами глаза уставились на, казалось, спокойно сидевшую перед ним Каролину. Ему казалось, нет, он был уверен в том, что она бредила, что мысли, вылетавшие из ее уст, были вовсе не мыслями, а каким-то сумасшествием, непроизвольно рождавшимся ее языком. — Пьяна ты что ли или температура у тебя? — он добавил пару нецензурных слова, развернулся и быстро пошел к сумке, которая висела на стене, той сумке, где в свое время хранилась Библия и бутылка водки. Он запустил туда руку и достал оттуда пистолет. Быстрыми шагами он вернулся к Каролине и с грохотом положил, почти бросил его на стол перед ней. — На, держи его у себя! И если я захочу убить тебя или… или сделать что-то с тобой, можешь стрелять мне прямо сюда, — Виктор несколько раз с глухим звуком ударил себя в грудь. — Не промахнешься, не бойся, бегать от тебя я не буду! — раздраженный, он отошел прочь, но вскоре вернулся и снова взял пистолет в руку. Каролина смотрела на все это каким-то безразличным взглядом, будто это был не пистолет, настоящий и заряженный, а какой-то сувенир, какая-то сущая ерунда, какая-то пустышка. — Нет! Хотя нет! — он начал вертеть пистолет в руках, пытаясь что-то найти, пытаясь что-то извлечь из него. Наконец, он надавил на язычок на его ручке и тяжелый магазин, с половиной патронов, вывалился с грохотом на стол. Каролина не вздрогнула. Безразличный взгляд не сошел с ее лица ни на мгновение. — На… на! Он совал разряженный пистолет ей прямо в лицо, но она не реагировала на это. Тогда он с грохотом бросил его на стол. — Бери пистолет себе, патроны останутся у меня… За себя я не боюсь, я боюсь, что ты сама с собой наделаешь глупостей!
Каролина вытянула руку и сбросила пистолет со стола. Он с грохотом повалился на пол. Виктор лишь покачал головой и направился в угол, где лежал матрац, принесенный из его каюты. «Дура! — проговорил он тихо про себя, ложась на матрац и отворачиваясь в сторону стены, — какая же ты все-таки тупая дура!»
5
Прошло несколько недель. Ясных дней уже почти не было и часто, почти каждый день, сворачивая уже начинавшие желтеть листья в небольшие трубочки, из пухлых, прилетевших издалека облаков, лупил беспощадный ядовитый дождь. Температура стремительно понижалась. По утрам иней окутывал траву вокруг корабля, а к вечеру медленно выползал из-за леса туман. Он обволакивал разбитый корпус корабля, погружая его во мрак еще задолго до того, как солнце садилось за горизонт. Ночью поднимался сильный ветер. С неистовой силой лупил он по ржавевшей обшивке корабля, заставляя даже привыкших уже ко всему космонавтов, просыпаться и вслушиваться в страхе в его дикие порывы за пределами этой уже хрупкой оболочки.
Виктор и Каролина. Их оставалось уже двое. Два космонавта из команды пяти. Два человека, оставшиеся в живых из многих миллиардов. Обстановка внутри была такая же турбулентная, как и снаружи. Они жили бок об бок, в одной комнате, в замкнутом пространстве двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Они видели друг друга, когда просыпались, видели, когда засыпали. Каждый день один и тот же человек рядом, с его странностями, глупостями, капризами и не способностью понять другого так, как тому другому надо было. Нередко между ними начинались споры, которые заканчивались криками, ссорами, плачем и, один раз, даже угрозами. Правда, это были не угрозы в адрес другого. Наоборот, Каролина, в припадке истерики бросилась к Виктору, желая отнять у него магазин с патронами. «Я убью себя, я не хочу больше видеть твою рожу!» — орала она ему в лицо, пытаясь отнять у него то, что лежало во внутреннем кармане его куртки. Но Виктор оттолкнул ее от себя, оттолкнул с такой силой, что та с грохотом повалилась на пол. Она сразу вскочила и снова бросилась к нему, но в этот раз он ударил ее ладонью по лицу, не сильно, а так, лишь чтобы привести ее в рассудок. Она отошла от него и разразилась долгими истеричными слезами. Впрочем, это ее отрезвило и когда, через несколько минут, она снова повернулась к нему, в ее раскрасневшихся глазах уже не было истерического бешенства, а была лишь какая-то мрачная грусть.