Виктор бросился внутрь и с силой закрыл за собой тяжелую металлическую дверь. — Лина! Вставай, мы… в жопе! — заорал он, кидаясь в угол кабины, над которым, при слабом свете, виднелись жирные ржавые подтеки. Он знал, что корабль не выдержит какого ливня и чтоб спасти себя, им надо было срочно что-то делать. Но что?! Здесь, под этим уже барабанящим беспощадно по корпусу дождем, они были совершенно беззащитны! Они могли бегать взад-вперед по этой металлической клетке, могли кричать, умолять, просить… Но помочь самим себе они были уже не в состоянии. Смерть, жуткая ужасная смерть, нависла над ними, готовая в любую минуту прорваться внутрь, сквозь хрупкую обшивку корабля.
— Надо!.. Черт! — Виктор схватил себя за голову, но что «надо», он не знал. Усилить потолок корабля изнутри они не могли. Чем, да и… как? Вдруг мысль пришла в голову. — Одевай скафандр, — крикнул он ей. — Одевай, твою мать! — повторил он через несколько секунд, уже злясь на то, что в такой момент она могла спать. Но Лина не двинулась, не шелохнулась. Снова она играла с ним в игры, снова эта сучка ломалась, не обращая внимание на его просьбы! — Слышишь меня или нет?!
В этот момент что-то треснуло сверху и тонкая струя жидкости полилась с потолка на пол, совсем рядом с тем местом, где лежала Каролина. Виктор бросился к висящему на стене скафандру и быстро влез в него. Он решил не закрывать пока лицо стеклом, ведь он должен был докричаться еще и до нее.
— Да вставай же ты, дура! — взревел он уже в порыве какой-то отчаянной ярости. Он подбежал к ней, схватил за плечо и с силой тряхнул. Но она не двинулась. Тело ее продолжало лежать совершенно неподвижно. Будто она был кукла, или хуже… была мертва! — Эй! — проговорил он уже тише. В этот момент что-то надорвалось в груди и сердце медленно начало сползать в пятки. Он вдруг увидел рядом с ней нож, тот, который он убирал в свою сумку вчера вечером. Ручка этого ножа была запачкана кровью! «Но это не кровь! Не кровь! — сознание его пыталось найти какой-то альтернативное объяснение, — это ржавчина!» Но это была не ржавчина, он и сам это знал, собственный разум отказывался верить в свои же собственные сказки.
Снова гром, где-то что-то заскрипело и затрещало. Снова жидкость нашла вход внутрь корабля, в этот раз чуть дальше, ближе к его кровати. Виктор схватил Каролину за плечо и дернул на себя. Ей опять нужна была помощь, она опять сделал что-то ужасное с собой, что-то!.. Но было уже поздно. В этот раз она уже была мертва. Лицо имело ярко выраженный желтоватый оттенок, высохшие открытые глаза смотрел бессмысленно куда-то вдаль. Это был уже не человек. Перед ним лежал неживой, начинавшийся разлагаться объект.
— Лина, ты!.. — но голос его оборвался. Слезы, долго томившиеся в груди, вырвались наружу и потекли из глаз вниз, на ее куртку, на ее пожелтевшие и измазанные кровью руки. — Что сделала ты с собой?! — он схватил ее руку, потянул к себе, желая пощупать пульс, но его, конечно же, уже не было, рука была холодной и пожелтевшей, с глубокими порезами, начинавшимися у самого запястья и уходившими куда-то дальше, под рукав. Она разрезала себе вены, разрезала вдоль, чтобы наверняка, чтобы в этот раз без ошибки. Виктор вытянул руку и закрыл ей глаза. Только сейчас он заметил, что вся его ладонь была покрыта вязкой красной жидкостью. Только сейчас он увидел, что внизу, рядом с ее телом, была большая лужа еще не засохшей крови и он вляпался в нее. Он усиленно начал стирать ее о скафандр, оставляя на нем следы пальцев. — Зачем ты сделала это с собой… — произнес он жалобно, будто пытаясь еще ее в чем-то переубедить, — зачем оставила меня одного?!
Корабль, тем временем, скрипел и трещал. Уже не переставая грохотал гром. Снова в кабине что-то прорвало и жидкость хлынула на пол, подползая лужей к его ногам и ее неподвижному телу. Виктор поднялся. Он уже не суетился как прежде. Ему осталось не долго, через несколько минут, а может даже секунд, крыша, не выдержав давления сверху, провалится вниз, и все это дерьмо хлынет в кабину, оканчивая, таким образом, и его существование на этой планете. Только для него эта смерть будет уже не такой легкой. Она будет незапланированной, неподготовленной и, несмотря на все с ним происходившее, до сих пор не желанной. Да, он все еще хотел жить! Жить в этом дерьме, в этой помойке, на этой покрытой радиоактивными осадками планеты! Хотел жить до самого конца! И хоть она уже была мертва… он… он еще нет! И вот он стоял над ней, последний человек во Вселенной, последнее разумное живое существо, а может и просто разумное, чувствуя, что посреди всего этого хаоса, рушащегося на глазах корабля, невзирая ни на что, он должен что-то сказать, произнести что-то теплое об этой женщине, об этом человеке, последнем его спутнике на этой планете, последнем живом существе, с которым он когда-либо говорил, ругался, смеялся, с которым он жил! Но слова не шли к нему. Слова застряли где-то там, за комом в его груди, вырываясь из засохших губ лишь тихим шипением.