Он повернул вправо и пошел по направлению к первой бетонной постройке. От холода руки сильнее сжались на груди. «Дрова, — подумал он и оглянулся вокруг, — надо набрать дров!» Недалеко от входа валялось большое поваленное дерево. Виктор отломал несколько больших веток, потом несколько мелких для розжига, схватил все это в охапку и осторожно, будто боясь нарваться на спящих внутри жильцов, вступил внутрь.
Вековая пыль поднялась в воздух от его тяжелых ботинок. Несколько раз он чихнул, окровавленная сопля попала ему на скафандр. Он попытался ее стереть, но лишь больше размазал.
— Черт с ней! — проговорил он и снова запустил руку в карман. Но замерзшие пальцы не разгибались. Чтобы отогреть их, Виктор опустился на колени, прислонил обе руки к губам и сделал несколько глубоких выдохов. Боль появилась только через минуту. Сначала щекочущая, вызывающая желание почесать, а потом режущая, отдающая во все нервные окончания. Через несколько минут пальцы слабо зашевелились и Виктор, наконец-то, смог достать из кармана на груди зажигалку. Щелчок, маленькая синяя искра стрельнула перед самым лицом и вдруг все вокруг осветилось ярким желтым пламенем. Он поднес руку к сложенному на пыльном полу хворосту и поджег мелкие ветки. Они вспыхнули и через несколько минут костер уже ярким желтым пламенем освещал все вокруг.
Это было небольшое сооружение из бетонных плит. В чем было его предназначение, понять было не легко, но по топорности сооружения, по тому, как грубо и на скорую руку оно было сложено из серых бетонных плит, Виктору казалось, что это было сооружение какого-то временного военного характера.
Он подбросил в костер еще веток и пламя вспыхнуло ярче, освещая уже низкий потолок и стены. На этих стенах не было ни надписей, ни рисунков космических кораблей, но с противоположной стены от входа, виднелись сколы на бетоне. Возможно это были следы от пуль, оставленные очередной атакой. Возможно, именно здесь сотни, а может и тысячи лет назад, один из последних представителей человечества убил другого. Возможно здесь, на этом самом месте, в этом самом здании, когда-то давно решалась судьба всего человечества! Сколько погибло их здесь, сколько погибло их на этой планете, некогда бывшей Землей? Сколько миллионов, миллиардов людей сгинуло здесь раз и навсегда из-за чего-то мелкого и несущественного, из-за какой-то глупой мысли каких-то глупых людей? Виктор покачал головой и отодвинулся чуть дальше от костра. Ему уже было теплее и он осторожно почесывал раскрасневшиеся от обморожения руки. Сколько планов было, сколько амбиций! Покорение космоса, завоевание других планет, движение быстрее скорости света, преломление времени и пространства. Они научились делать межзвездные космические корабли, но не смогли научиться главному — понимать друг друга. И теперь… Что стало с ними теперь?… Ни животных, ни птиц, ни, толком, растений. В этой войне человека против человека не смог выжить никто. Все то, что эволюция создавала на Земле миллионы лет, было подорвано к собачьим чертям высшим ее представителем, самым умным, самым развитым, самым амбиционным, за какие-то несколько сраных лет!
Виктор подбросил еще несколько толстых веток в костер и облокотился на стену. Ему было уже легче, нервное напряжение последних часов уходило и на смену ему являлось обыденное желание есть и спать. Он слышал, как снаружи снова разыгралась вьюга, как ветер завывал в бетонных блоках и как время от времени, будто враги, прорвавшиеся в эту укреплённую зону, со стороны входа залетали снежинки.
Он достал из кармана нож и сжал его в правой руке. Просто так, просто на всякий случай. Уж слишком жутко завывал ветер снаружи, да эти видения на мосту как-то все еще не выходили из его головы. Он вспомнил про пистолет, про последний его патрон. «Оставь его, может пригодится», — вспомнились слова, сказанные Хью, вернее видением Хью. Он невольно представил тело, свое обездушенное тело, лежащее здесь сотни и тысячи лет, мумифицированное, с черневшей на пожелтевшем черепе дыркой. Ему стало как-то особенно неприятно, и он погнал от себя эти мысли прочь, пытаясь думать о чем-то другом. Но о чем еще он мог думать?
— О чем? — произнес он вслух хриплым сорванным голосом, который напугал даже его самого. Он отвык от этих голосов, давно уже отвык от голосов, произнесенных реальным человеком. Он больше никогда их не услышит. Ни в записи, не, тем более, вживую. — Да и хер с ними! Не велика потеря! — люди разочаровали его, все человечество, со всеми его культурами, религиями, политическими взглядами, не вызывало у него уже ничего, кроме жалости и чувства отвращения. Их слова оказались пустыми, их искренние убеждения иллюзиями! Здесь и сейчас, на выжженной кислотными осадками планете, в этом полуразрушенном бункере, со следами от пуль, оставленными одной из последних воин, как никогда до этого чувствовал он всю горечь этого разочарования. Ведь во всем этом были виноваты люди. Они и ни что другое были причиной этого! Они заварили все это дерьмо, по разным причинам, которые ему были не известны, которые им самим-то даже, наверное, были неизвестны! Ведь не родись они на этой планете, все было бы по-другому. Кругом была бы жизнь, летали птицы, бегали животные, ползали змеи. Но нет! Миллиарды лет развития канули в небытие. Пришло разумное начало, с машинами, с ракетами, фабриками, нефтяными вышками, с охотой для развлечений и оставило после себя лишь пыль и пустоту.