Зал действительно был набит до отказа. Одновременный гул нескольких десятков голосов, создавал ощущение присутствия на каком-то стадионе или, лучше, рядом с каким-то гигантским осиным гнездом, в котором, не переставая, кипела своя, особая жизнь. Кораблев подошел к двери, толкнул ее и на секунду замер на пороге, будто все еще не решив до конца, стоит ли ему заходить внутрь или, сделав вид, что ошибся дверью, развернуться и свалить из этого чертова гнезда куда-нибудь подальше и как-нибудь побыстрее. Но это было необходимо. Этого требовал протокол. Он пересилил себя, сделал глубокий вдох и вошел внутрь.
Лишь только его фигура появилась в дверях, по залу пробежался какой-то трепет. Он был одной из значимых фигур в этом проекте. Именно его голос решал очень многое и именно он, после старта, как бы ему не хотелось, привлекал к себе больше всего внимания.
— Черт бы вас… — пробубнил он под нос, медленно дошел до единственного свободного места и приземлился на него. При ярком свете ламп, его и без того старческое, подернутое крупными морщинами лицо, казалось каким-то особенно желчными и больным. Он поставил сумку в ноги и осторожно положил локти на стол, пытаясь не свалить ни один из стоявших на столе микрофонов. Он чувствовал себя под прицелом сотен камер, фотоаппаратов, мобильных телефонов и черт знает, чего еще. Взгляд невольно побежал по сторонам. Привычный зал сегодня выглядел совершенно иначе: вся стена сзади и по бокам была украшена эмблемами компаний, спонсировавших проект. Кораблеву были знакомы не больше десяти из них и это странное неведение того, что они сейчас будут рекламировать на весь мир, вызывало в нем еще больше отвращения.
— Вот это что такое? — спросил он шепотом у пресс секретаря, ручкой показывая на одну из эмблем, которая была нарисована на светлом стенде рядом.
— Мне кажется это… дом, — ответил ему тот с легкой улыбкой на лице.
— Спасибо, глаза у меня еще пока лбу, а не на заднице! Я имею ввиду что они рекламируют?
— А-а! Это реклама банка. Очень крупного банка…
— А это что такое? — он показал ручкой на эмблему, в виде какого-то конуса.
— Не знаете? — пресс-секретарь нагнулся к нему. — Компания известная! Производят презервативы…
— Производят что?! — Кораблев сказал это так громко, что его слова, пойманные микрофонами, разнеслись по всему помещению.
— Тише! Тише! — шепотом проговорил ему пресс-секретарь и, взяв его под руку, нагнулся с ним вместе к спинке стула. — Эта компания производит и продает презервативы.
— Каким образом контора, которая делает гондоны, относится к космосу?! Это что, шутка какая-то?
— Никакой шутки! Они тоже вложились в проект…
— Черт бы их всех побрал! Хоть бы они логотип себе поприличней выбрали, а то выглядит как…
— Николай Петрович! — вдруг прервал их разговор громкий, обращенный к нему голос начальника Центра управления полетами, — слово предоставляется вам!
Кораблев недовольно посмотрел на него.
— Расскажите нам о текущем статусе полета, где находится корабль в данный момент? — пояснил он, заметив на себе этот недобрый взгляд Кораблева.
— Сегодня шестой день полета и сегодня «Орион» вышел на одну орбиту с Юпитером, — без приветствий и излишних предисловий заговорил Кораблев. Проговорив это, он замолчал. Публика замерла в ожидании дальнейшей информации, но Кораблев лишь молча потянулся к бутылке с водой и налил себе пол стакана.
— Вы имеете ввиду, что сейчас они пролетают мимо Юпитера? — послышался мужской голос из зала.
— Нет, я имею ввиду то, что они вышли на одну орбиту с Юпитером. То есть удалились от Солнца на такое расстояние, на котором летает эта планета. Юпитер сейчас находится в другой стороне и они его даже не увидят.
— Я правильно понимаю, что корабль уже вышел на прямую траекторию и следующая планета, к которой он приблизится, будет находиться уже в системе новой звезды?
— Через семь дней «Орион» будет проходить мимо планеты Нептун. Это не совсем по пути к нашей финальной точке, и нам пришлось сделать небольшое смещение траектории. Это сделано для того, чтобы избежать всяких возможных инцидентов с «Орионом», во время прохождения пояса Койпера.