— Ты, кажется, не понял! — Осерчал Руслан. — Говори, где старик!
— Рус, ты не к тому месту нож приставил, — кивнул Лис-Смерти он не боится…
А вот скажем без наследства остаться…
Лис, все ещё державший длинный тесак в руках опустил его до уровня пояса и ткнул Джокеру в пах. Легонько, так ткнул. Джокер напрягся. Стальные мышцы вздулись.
Руслан почувствовал, как он раздался под его руками.
— Вот это ты зря сделал, сынок, — процедил холодным тоном Джокер, таким холодным, что от него сквозило мертвецким холодом.
— Говори, сучий потрох! — Рявкнул Руслан, и обратился к Николаю — Не ответит, режь на хрен!
Джокер был мужчиной в годах, на добрый десяток лет старше своих противников. И такое унижение был снести не в силах. Первым порывом его было вырваться и убить обоих. Но, поразмыслив, он вдруг усмехнулся и опять расслабился.
— Ладно, будем считать, что ваша взяла. Старик ваш в проклятом доме, в подвале заперт. Ключ в верхнем ящике стола, — кивнул он на большой стол в углу комнаты.
Николай, повинуясь немому указанию Руслана, пошел проверить.
— Который? — Спросил он у Джокера, зазвенев связкой ключей.
— Маленький. Да нет, не тот. Нет. Следующий. Не этот.
— Лис не слушай его, бери все. На месте разберемся. — Прервал их Руслан.
Джокеру это предложение не понравилось. Слегка дернул бровью и промолчал.
— Как пройти к дому?
— Отсюда выйдите и три квартала до Ленинского проспекта. Там перекресток с Карлом Маркса. Второй дом от перекрестка.
Николай оторопело уставился на Руслана. Такие координаты им ничего не говорили.
Местности они не знали вовсе, а уж названий и тем паче.
— Ну? — Усмехнулся Джокер, — Я всё сказал. Идите за своим стариком.
На обратном пути, выходя из озера, Хаймович обо что-то споткнулся. Рассмотрев препятствие, он повеселел.
— Таки угощу я вас сегодня рыбкой.
Он нагнулся в воду, окунувшись с головой. А когда голова появилась, то Хаймович счастливо улыбался, держа в руках какое-то хитросплетение из зеленых веток. Меж веток на солнце металлическим блеском отливали и плескались рыбы.
— Вот образец человеческой смекалки, — молвил Хаймович, вытряхивая сверкающих на солнце рыб из мордушки, как он назвал грубо плетеную корзину. — Значит люди рядом и промысел этот не забыт. Как и навыки плетения. Привал, однако. Сережа собери сушняка. Добрую ушицу я вам сейчас организую. Эх, маслица бы подсолнечного…
Сокрушался Хаймович. — Жареная рыба не в пример вкуснее. Хотя ухи я тоже давно не ел.
— А чего она не кричит? — Шустрый подобрал желтоватую рыбину с земли. Он билась и тщетно открывала рот, не издавая при этом ни звука.
Хаймович расплылся в улыбке.
— Дорогой мой! Она не может кричать. Поговорка нем как рыба, вам конечно не знакома.
Но большинство рыб, просто не в состоянии издать какой либо звук.
— Хаймович, какой привал? — Спросил Федор. — Нам же на ту сторону ещё добраться надо.
А солнце садится.
Хаймович отмахнулся от Федора как от мухи.
— Ты край озера видишь? До того берега километров семь, а вокруг озера все десять — пятнадцать. Здесь заночуем.
Федор недоумевающее пожал плечами и пошел рубить елки. Я присоединился к нему.
Хаймович остался колдовать над котелком, привлекая к колдовству женщин и рассказывая как правильно нужно чистить рыбу и главное её готовить. И пока мы с Федей таскали ветки на шалаш, Хаймович часто сетовал на отсутствие разных необходимых для правильной ухи ингредиентов. В конце концов, сказав, что главный ингредиент то бишь рыба у нас всё-таки имеется, значит ухи быть. Не успели мы доделать шалаш, как Хаймович осторожно дуя на ложку отхлебнул и сообщил:
— Готово! Прошу всех к столу!
В завершение колдовства он вытащил горящую ветку из костра и окунул в котелок.
Затем, хитро прищурившись, отвинтил колпачок на заветной фляжке и плеснул в уху.
— Ну и как вам? — Вопросил он.
Пока мы дули на миски и прихлебывали ароматное варево.
— Угу, — одобрил Сережка, шумно прихлебывая.
— А рыбу есть будем? — Спросила Роза.
— Рыбу милочка надо есть осторожно, выбирая кости… Костей, к сожалению, в ней не меряно. Вот попалась бы щука… Ах, какую рыбу фиш готовила моя покойная бабушка!
— Вот значит! Какие козлы мою рыбу воруют! — Донеслось из леса.
Из леса, раздвигая кусты, вышел старик в линялом камуфляже.
— Ты дед со словами аккуратней, — хмуро глянул Федор, — как бы за козлов отвечать не пришлось!
— Ах ты сопляк! — Возмутился дед. — А ты хрен старый туда же? (это он Хаймовичу замершему с ложкой) На чужую добычу рот раззявил! Крысы! Приятно подавится вам моей рыбкой!
Федор нехотя поднялся и пошел на встречу деду походкой не предвещающей ничего хорошего. Хаймович же необъяснимо замер и во все глаза рассматривал незнакомца.
Линялый камуфляж, стоптанные сапоги, всклоченная с проседью бороденка, битый жизнью воробей, не иначе. В общем, ничего примечательного. Пожалуй, только вот ружьё в руках придавало вес и серьёзность несерьёзному облику. И потому как оно блеснуло и уставилось в грудь Косому, не оставалось сомнений. Курок он нажмет не задумываясь.
— Федор! Подожди! — Окликнул я Косого, — Давай поговорим.
Подбежав к Косому, я хлопнул его по плечу.
— Ну и чего ты так расшумелся? — Сказал я деду примирительно. — Рыбу мы ещё и не ели даже. Откуда мы знали, что это твоя?
— Не вами положено, не вам и брать. Мордушку мою зачем потрясли?
— Послушай, уважаемый, — Поднялся Хаймович, — На ней не написано, что она ваша. Чем докажешь? Вот сапоги на тебе, на мои похожи, на днях пропали. Скажешь, не ты воровал?
— Ты говори да не заговаривайся, сапоги эти я в казарме в прошлом году нашел.
Тут старик ойкнул. Наверное, от того, что нечто твердое уперлось ему сзади. Шустрый подкрался сзади и воткнул дедушке автоматный ствол меж лопаток.
— Чего с ним говорить? — Сурово сказал он, — Замочить и всего делов!
Косой улыбнулся. Его школа.
— Ружье отдай? — протянул он руку к потертому ружьишку. Дед покрутил головой, углядывая нашего Сережку за спиной, и со вздохом и сожалением протянул ружье.
— Бери, аспид!
Федор подхватил ружье и, разломив его пополам, вытащил две тусклые гильзы.
— Не обижайся милейший, это на всякий случай. Пойдем лучше к нам ухи поедим, да за жизнь поговорим, — начал примирительно Хаймович.
— Не о чем мне с вами разговаривать, — надулся дед.
— Пойдем, пойдем, — похлопал его по плечу Хаймович, — Давай познакомимся для начала.
Меня зовут Моисей Хаймович, а как тебя?
— Лев сын Николая, — буркнул дед.
Хаймович поперхнулся.
— Это что же выходит Лев Николаевич? А что? Похож. — Усмехнулся Хаймович.
— Рисуй, давай! — скомандовал Лис.
— И как ты себе это представляешь? — Спросил Джокер с явной издевкой. Создавшееся положение его явно забавляло. А бесстрастное до этого лицо просто лучилось радостью.
— Ну, — почесал репу Лис, — пальцем на полу изображай.
— Не дотянусь, однако, — ответил Джокер, взглядом намекая, на впившегося в него как клещ Руслана.
— Я тебя сейчас отпущу, только без глупостей, — сказал Руслан, — Лис, двери подопри!
Николай вернулся к дверям, поудобней перехватив длинный тесак двумя руками.
Освобожденный Джокер небрежным движением смахнул кровь с шеи и принялся окровавленным пальцем водить по полу.
— Ну, вот смотрите. Это мой дом, пропускаете четыре перекрестка, в эту сторону.
На пятом, второй дом с этой стороны. Считать то умеете, дикари?
— Умеем. — Сказал Лис.
— Не твоя забота! — Рявкнул Руслан.
— Грубишь? Салага? А? — Джокер презрительно глянул на Руслана. — Раз такой грамотный, искал бы по названиям? Ну, что все понятно? Запомнили?
Николай кивнул.
— Если вопросов больше нет… Не буду вас больше задерживать.
Джокер стоял непринужденно улыбаясь. Тонкие губы совсем растянуло улыбкой. Вот только глаза смотрели без улыбки. Словно прицеливаясь.