Доктор нахмурился.
- Слабовато.
- Не то слово.
Я чуть не рухнул с дорожки, мокрой от моего пота. Кроссовки скрипят по резине, или из чего она там сделана.
- Слабовато!
Они реально сдурели, если думают, что нормальный человек может больше двух часов спокойно бегать и не упасть замертво. Тем более, на такой скорости. Они мне далеко не режим бега трусцой поставили. Или у меня в личном деле написано, что я марафонец! Но там не может быть такой записи, потому что беготня никогда не входила в сотню моих любимых развлечений. Что они вообще о себе думают!
Великан подошёл к тренажёру и внимательно посмотрел на мою изнемогающую фигуру.
- Психея не перестаёт удивлять. Причём, не в лучшую сторону.
Врачиха опустила планшет.
- Согласна. Рассинхрон закончился. Он должен быть в норме.
Учёные обернулись друг к другу и стали разговаривать, словно меня здесь нет. Мне хотелось крикнуть «Ау, бродяги, я здесь! Я всё слышу! Я вам не мышка». Но тяжёлые руки не желали подниматься помахать, чтобы меня заметили, а горящая гортань вряд ли сейчас способна воспроизвести какие-либо звуки.
Чаграй сложил руки на груди.
- Мышки были более выносливы.
Инна Сергеевна задумчиво покачала головой.
- Чего-то мы не понимаем. Психея – замкнутая энергетическая система. Она всегда прогоняла себя через органы в замкнутом цикле. Что-то вроде круговорота энергии.
Чаграй внимательно слушал.
- Верно. Но те мыши бегали, пока не падали замертво. Ты же сама рассчитывала, что он должен бежать целый день. А он после двух часов подыхает.
Я шумно выдыхал воздух. Вот козлы! Я бы и рад остановиться, если бы не охранник позади с электрической дубинкой в руках. Пара разрядов полчаса назад убедили меня продолжать свой личный марафон.
- Я всё больше убеждаюсь, что полного слияния не произошло.
Чаграй кивнул.
- Очевидно, что ни о каком круговороте говорить не приходится.
- Вот именно, - Инна Сергеевна кивнула на несколько мониторов, к которым я был присоединён кучей датчиков. – Психея стремится избежать боли, но не за счёт циркуляции энергии, а просто выжимает тело досуха.
Словно её слова были сигналом, мои ноги подкосились, и я рухнул на дорожку. Меня тут же отбросило назад. Я стремительно слетел на пол. Датчики посрывало с моих рук, туловища и головы. Мониторы протестующее запищали.
Одна была надежда, ненавязчиво сбить с ног охранника, но он шагнул в сторону. Я лежал на полу, разрывая лёгкие, но никак не мог надышаться. Ноги вообще как парализованные валялись рядом со мной. Чьи это ноги? Первый раз вижу.
Охранник с тем же выражением двоечника на уроке алгебры, подошёл ко мне и поднял палку. Мне уже было всё равно. Пусть устраивает персональный электрический стул, но я больше не могу бежать. Я даже подняться не могу. Дубинка протянулась ко мне, и вопреки фатализму я непроизвольно сжался.
- Подожди.
Инна Сергеевна подошла ко мне.
- Он не притворяется.
Охранник пожал плечами и отошёл в сторону.
- Фазиля!
Медсестра уже спешила ко мне со шприцом. Она воткнула иглу в ногу, и я даже не почувствовал укола. Опустил голову на пол и наблюдал, как по телу разливается тепло. Дыхание стало успокаиваться. Я вздохнул. Хорошо бы так лежать и лежать.
- Грузите его на коляску и отвезите обратно в палату. Он тебе не нужен?
Чаграй покачал головой и усмехнулся.
- Только не в таком состоянии.
Охранник и Фазиля с двух сторон подхватили меня и усадили в инвалидную коляску. Медсестра стала позади и покатила к выходу. Охранник шёл рядом с дубинкой в руке. Дверь открылась перед нами, и когда мы выходили, я услышал, как Чаграй говорит:
- Умеете вы женщины загонять мужчин.
Блондинка рассмеялась.
Моё тело валяется на кровати.
- Странно, - размышляю я своим привычным мозгом, но при этом задумчиво смотрю на себя со стороны. – Я ведь бегал, так почему же чувство, что меня долго и старательно пинали ногами! Почему болят руки, туловище, даже голова отлита из бетона.
Я отстраняюсь от боли. Так гораздо лучше. Ко мне возвращается мощное ощущение упакованного в человеческую форму ветра. Не урагана конечно, но зонтик унесёт запросто, причем, вместе с человеком.
Темнота цветёт передо мной мягким бежевым светом. Я медленно огляделся. Знакомая до боли комната, в которой я провёл много безрадостных часов, стала волшебной сияющей разноцветной игрушкой на ёлке. Провёл рукой по стене. Гладкая, как и раньше. Пол пружинит под ногами. Не могу привыкнуть к новым ощущениям. Словно только что родился и мир ещё не успел стереться до дыр в моих глазах. Я не дышу, не думаю, только ощущаю. Зелёные стены, словно я попал в комнату из чистого изумруда, с ослепительно белым небом над головой.