Я провёл ладонью по своим пересохшим в одиночестве губам. Она махнула рукой.
- Хватит! Иди отсюда!
Я промолчал.
Вошёл в просторную прихожую. Подошёл к деревянной двери и взялся за металлическую ручку. Ткнулся головой в дверь. Надо всего лишь открыть её и выйти на порог. Но я не мог этого сделать. Ручка заскользила в потной руке. Ноги подогнулись, и я осел на пол. Обернулся и прижался затылком к двери. Дыхание спёрло в груди.
В двух шагах стояла Катя. Смотрела на меня исподлобья. Рот – невыразительная ровная линия пухлых губ. На щеках яркие красные пятна. Чёрные волосы растрёпаны.
- Ох, горе моё. Ты ещё и трус.
Я посмотрел ей в глаза, и она прижала ладонь к губам.
Я вздохнул и поднялся. Мускулы нехотя распрямлялись. Потянул ручку, но дверь не открылась.
- Дай отомкну.
Я отступил в сторону. Катя прошла мимо и щёлкнула замком. Обернулась ко мне. Я ждал, что она отойдёт от двери, но она стояла на пороге, поджав губы, а её зрачки растерянно метались в поисках выхода, но не находили. Я шагнул и почти упёрся в неё. Так близко, что коснулся брюками её подола. Она опустила голову, но по-прежнему не отходила. Мяла в ладони отворот халата. Я протянул руку, взялся за край халата и медленно отстранил в сторону, обнажая грудь. Девушка подняла голову и смотрела мне куда-то в область шеи, блестящими серо-зелёными глазами.
Я поднял её на руки и понёс в спальню. Когда снимал куртку, из кармана вывалился и громко стукнулся о пол тяжёлый чёрный пистолет.
- А всё любопытство, - говорила она. Сидела на кровати, прижав колени к груди. Я лежал рядом и гладил её по спине. Она белела в темноте, но ночь уже не была чёрной. Кожа мягкая, гладкая.
- Местных практически не осталось. Здесь раньше посёлок был. Вот эти все домишки вдоль реки. Но местные почти все поумирали, и сейчас большинство – приезжие. Кто в порту работает, кто грузы возит. Хотя это не порт, а так – небольшая пристань для проходящих судов. Люди не от хорошей жизни сюда бегут.
Она говорила, а я ладонью чувствовал движения её тела. Слушал её рукой. А ещё голос у неё сейчас глухой, будто тьма глушит звуки.
- А ты?
Она хмыкнула, и я почувствовал ладонью, как сокращаются мускулы. Я улыбнулся.
- И я, - сказала она.
- И отчего бежала ты?
Она молчала. Опустила голову на одеяло, которое прикрывало колени и грудь.
- Я ведь всегда была любопытная, - сказала она, наконец. – Говорила мама, не доведёт меня это до добра.
Тьма заглянуло нам в комнату. Побледнела от зависти и начала розоветь от смущения.
- Я первый раз с мальчиком переспала в тринадцать лет. Интересно было. А потом много чего ещё перепробовала. Чего надо и не надо. И совсем вообще не надо. Но я ни о чём не жалею. Ну, разве что иногда о доме. Скучаю. Это ведь дом бабушки, а я выросла в большом городе.
В окошко постучал усталый рассвет. А на спине девушки появился тоненький солнечный лучик. Я легонько поскрёб его ногтем, а потом накрыл ладонью, так чтобы лучик был прямо посередине. Красиво. Улыбка скользила по моему лицу, как волна безмятежного моря.
- Мне было шестнадцать, когда…
Солнечный лучик вспыхнул кровью. Я вскрикнул и отдёрнул руку. Белоснежную спину девушки прошила стёжка красных точек. Катя завалилась набок. Придавила мне ноги. С оглушительным звоном разлетелось окно. Выстрелов не было. Только треск досок и разбитое стекло.
В правое плечо впилось чьё-то жало. Я снова вскрикнул и выпростал ноги из-под девушки. В ту же секунду в бедро попали ещё две пули. Голову обожгло болью. Вдоль затылка. Я перекатился через тёплое неподвижное тело и упал на пол. Рядом валялись джинсы и пистолет. Я лихорадочно натягивал штаны, не вставая с пола. Пули выбивали последние остатки жизни из кровати и безжизненного тела. На щёку брызнула Катина кровь.
Моё тело вспыхнуло и начало сгорать в пожаре, который разожгла Психея, чтобы вылечить новые раны. Я натянул брюки и схватил оружие. Пистолет охладил горячие ладони. Я передёрнул затвор и снял его с предохранителя. Левая рука ещё болела, но рана уже затянулась. А вот ноги ещё кровоточили.
Теперь пули щёлкали по дереву со всех сторон. В многочисленные отверстия ровно ложились первые лучи восходящего солнца.
Я пополз в кухню. Недавно я ходил сюда, чтобы налить воды себе и ей. Мы оба некурящие, зато жажда замучила. Слишком много жидкости вышло перед этим. А теперь стаканы взорвались осколками на тумбочке, и мои волосы усеяло стекло.