- Вытянем мы эту космическую программу по деньгам?- с сомнением в голосе спросил Жуков,- ведь ещё Карибский кризис не урегулирован, денег просит, да и производство боеголовок требует затрат. Я слышал, что Королёв применил одну для первой ступени двигателя, чтобы на орбиту вывести,- добавил Георгий Жуков.
- Да, что- то такое сделал,- махнул рукой Никита Сергеевич,- я не вникал. Главное наши американские коллеги не могут позволить себе проиграть эту гонку, а дела то у них похуже идут, хотя виду не показывают.
- А что насчёт средств, то у нас есть золотые запасы. Возьмём оттуда на крайний случай,- продолжил Никита Сергеевич,- это сейчас у нас задача первостепенной важности! У нас ещё человек в космос полетит, Советский гражданин будет первый,- раздухарился Хрущёв,- это им за «Меморандум 329» от нас пощёчина будет.
- Да, уж, я хотел бы посмотреть на их лица,- добавил Жуков.
- Поэтому, Георгий Константинович, первостепенная задача должна быть выполнена любой ценой, а то, что денег уйдёт, так это наша страна переживёт. Территория у нас большая, экономика вышла по показателям на довоенные рубежи, поднимается и усиливает, наращивает темп, так что паниковать я не намерен.
- Хорошо, будем идти намеченным путём,- Жуков вздохнул,- кстати, - вдруг Георгий Константинович хмыкнул,- фотоснимки обратной стороны Луны я видел давеча и отчёт по грунту, что изучили в нашей лаборатории по этим снимкам, так вот забавная штука получается, грунт то коричневый как будто с Земли нашей. Я то думал, что раз Луна так светит ярко, то грунт из чего она состоит должен быть серого цвета или беловатого как соль, а оно вон как!
Жуков посмотрел на Никиту Сергеевича. Тот просматривал какие то бумаги и не поднимая головы, пробубнил: «Да, да, так бывает».
- Тогда я свободен, Никита Сергеевич?- Георгий Константинович встал.
Хрущёв поднял голову, посмотрел на Жукова и сказал: «Да, свободны».
Снова уткнувшись в бумаги, Хрущёв был уже занят другим делом. Жуков развернулся и вышел из кабинета, в который больше никогда не вернулся.
Хрущёв предал своего друга по партии, друга по политике, друга по делам, которые они вместе проделали для того, чтобы воплотить в жизнь заветы Ленина (так думал Жуков), а как думал Хрущёв и что у него было в голове его друг, партиец, маршал Советского Союза, четырежды герой СССР, кавалер двух орденов «Победа» и имевший множество других орденов и званий, не мог знать. Однако чутьё Георгия Константиновича не подвело, в душу закрался предательский холодок, который он в тот день не смог интерпретировать, зато смог после возвращения из Югославии двадцать шестого октября 1957 года, когда его пригласили на заседание Президиума ЦК КПСС и сообщили ему об освобождении от должности министра обороны СССР…
Белый дом, Соединённые Штаты Америки.
В дверь овального кабинета постучали. Дэвид Эйзенхауэр поднял свою светловолосую голову.
- Войдите,- президент выжидающе смотрел на дверь своего кабинета.
Дверь незамедлительно открылась, и в неё вошёл его секретарь Кристиан Гертер.
- Доброе утро, мистер президент,- поздоровался Гертер, - я принёс вам депешу. Её прислали накануне.
Дэвид Эйзенхауэр молча протянул руку. Затем он ножом для вскрытия конвертов открыл оный и стал читать. Гертер внимательно смотрел на лицо президента Соединённых Штатов. Оно побледнело, и недовольная гримаса исказила тонкие черты Эйзенхауэра.
- Плохие новости, мистер президент?- тихо спросил Гертер.
- Да, Кристиан, плохие и даже очень. Советы запустили межпланетную станцию, которая облетела Луну и сделала снимки её обратной стороны. Официально нигде это не фигурировало, но наша разведка донесла и здесь я вижу полный отчёт о том, что снимки благополучно переданы в Центр Управления полётом СССР. Это пощёчина нам за Австрию и Израиль.
- Общественность в СССР знает об этом прорыве?- также тихо спросил секретарь.
Кристиан Гертер вообще всегда говорил в полголоса, тихо, но значительно, ёмко и по делу. Из- за этого за ним закрепилось прозвище «змея», не потому, что гадина, а потому что мудрая и тихая, незаметная.
Кристиан Гертер был высоким стройным мужчиной, с тёмной копной волос, гладко выбритым и от него пахло каким- то неуловимым ароматом. В общем, он создавал приятное впечатление госслужащего, умного и неощутимого, и в то же время имеющего авторитет в определённых кругах.