Трактирщик был знаком со мной и дружелюбно кивнул, даже не особо косясь на темную половину лица. Зато пьяница возле барной стойки впился в меня взглядом.
— Интересно? — не выдержав пристального разглядывания, полюбопытствовал я.
— Оч-чень, — кивнул он, покачиваясь. — Ты откель такой взялси? Вроде и человек, а вроде и чуда какая-то!
— Ари! — цыкнул на него трактирщик, и пьянчуга вмиг присмирел. — Прости, парень. Он, как надерется, вовсе за языком не следит.
— Ничего, я привык.
— Брать будешь чего? — трактирщик забросил полотенце на плечо и скрестил руки на груди.
— Поесть бы. Горячего. Да и запить тоже не помешает, — улыбнулся я. Хозяин заведения понятливо кивнул и подозвал служанку. Отдав распоряжения, он вновь повернулся ко мне.
— С дороги, верно?
— Так и есть, — кивнул я. Он заулыбался, довольный догадкой.
— И что там? За стенами города?
— Пока спокойно, — пожал я плечами. — Стража контролирует дороги. Даже разбойников нет.
— Это серьезно, — покивал трактирщик. Его круглое лицо раскраснелось от духоты, а глаза устало моргали. Отдохнуть бы явно не помешало мужику.
— Ненадолго. Говорят, скоро большая сеча случится, — подкинул я дров в костер его мыслей. Трактирщик махнул рукой.
— Да то, почитай, каждый день говорят, а затишье уже третий месяц. Где она, сеча ваша? Когда ворога бить будем?
— Скоро. Очень скоро, — пообещал я. Служанка принесла заказ, поставив передо мной. Свободных мест за столами не было, поэтому я начал трапезничать прямо за стойкой.
— Будем надеяться. Солдаты постоянно улицы прочесывают, даже пернуть не выйдешь. Скорее бы эта морока закончилась!
Он тяжко вздохнул. Я тихонько улыбнулся. У каждого свои мысли относительно войны и свои проблемы. Кто-то потерял близких, и мечтает поскорее вновь оказаться в безопасности, а кто-то просто не может проворачивать различные делишки, пока стража наблюдает за ним. Барыги были и будут всегда.
— Ты сам-то чей будешь? — заподозрил он вдруг неладное. Я пожал плечами.
— Гвардия. К страже отношения не имеем, так что не напрягайся.
Он с облегчением выдохнул, перестав сверлить меня подозрительным взглядом.
— Молод ты больно для гвардейца, — проворчал, натирая стаканы.
— Так вышло, — пожал плечами я.
Доев ужин, расплатился и вышел на улицу, снова под дождь. Хмурая погода не желала заканчиваться, поэтому обратно до казарм пришлось добираться быстрым шагом, чтобы не слишком промокнуть.
Спал я как убитый, а наутро меня перехватил в коридоре сэр Енус.
— Нужно поговорить, — серьезно произнес он. — Идем.
Я последовал за наставником, недоумевая. Что могло случиться, что сэр Енус так забеспокоился?
Мы устроились в его кабинете, и наставник сходу спросил прямо в лоб:
— Ты в курсе, что жить тебе осталось очень мало?
— Как это? — не понял я. — Вы же сами говорили, что десять лет…
— Я помню, — перебил он. — Но теперь смотрю на тебя и ясно вижу, что никак не больше года. Что ты натворил, Кей? Что сделал с собой?
— Ничего, — прошептал я, сжимая виски пальцами.
— Я ведь предупреждал тебя, чтобы не лез, куда не следует. Твое тело совсем скоро не сможет работать на полную. Ты превратишься вначале в беспомощного калеку, а затем и вовсе утратишь разум.
— Неужели нельзя ничего исправить? — с надеждой спросил я. Но надежды рухнули, когда сэр Енус отрицательно покачал головой.
— Увы, парень. Ты увлекся, и сделал что-то не то. Твой организм требует слишком много энергии, но тебе просто неоткуда ее взять. Ты убьешь сам себя.
Я скривился. Да уж, веселая перспектива. Мой жизненный срок только что изрядно укоротился. Всего год, да? Что я успею сделать за столько времени? Смогу ли оставить хоть какой-то след?
И почему я должен верить этому толстячку? Чия ведь сказала мне, что все не так…
— Чия, — начал было я, но сэр Енус поморщился.
— Не надо про нее. Что она тебе наплела? Что у тебя есть шанс, если постараешься, так? Это глупо, Кей. Ты нужен ей в качестве разменной монетки. Тобою воспользуются, а затем выбросят, как сломанную игрушку. Вот только ты будешь уже не в силах что-либо изменить.
— Что вы предлагаете? — я поверил ему. Сэр Енус был серьезен, предельно серьезен. В таком состоянии он вряд ли станет шутить или обманывать. А значит, все, сказанное прежде, правда.
— Уходи. Уходи сейчас, пока не стало слишком поздно. Академия переживет потерю одного бойца и командира, но, если ты увязнешь в этом еще глубже, то не сможешь вырваться. Другого шанса не будет, парень. Решай сам.