все было нормально. Вчера Ракалос взял ее конспект по технологии металлов,
а из него вывалилась фотография какого-то парня. Естественно скандал.
— Откуда вы это знаете?
— Мы все это видели, — подтвердил еще один студент. — Все при нас произошло.
Мы сидели в столовой.
— Я не знаю как ко мне попала эта фотография, — проговорила фербийка
и снова разрыдалась.
— Ее вам подкинули?
— Мы так и сказали Ракалосу, что это чья-то глупая и злая шутка — сказал
высокий. — А он разорался и ушел.
— Нда. Приступ ревности толкает фербийцев на многие необдуманные поступки,
— пофилософствовал Салис.
— Только не Ракалоса.
— Откуда такая уверенность?
— Я его знаю с детства, — ответил высокий. — Мы в одном доме живем. Прежде
чем что-то сделать, он всегда очень основательно думает.
— Я думаю бессонной ночи достаточно для раздумий, — предположил Салис.
— Вы просто не знали его. Ракалос был слишком умным, чтобы на такое решиться.
— Круглый отличник?
— Нет. Просто не дурак, — сказал студент, с широкими плечами и коротко
стриженой головой. — Нормальный парень. Вы его уже, наверное, видели,
не вышибала конечно, но морально он был Геракл.
— Есть такой герой в мифологии землян, — догадался Салис. — И так делаем
выводы. Ракалос был хоть и не круглым отличником, но очень смышленым,
сдержанным студентом, с которым никогда не случалось истерик, и который
на все имел свою точку зрения. Но однажды он увидел в конспекте подружки
фотографию неизвестного красавца. С Ракалосом случился приступ ревности
и он, не выслушивая объяснений, ушел. На следующий день Ракалос на глазах
своих друзей выпивает бутылку уксуса. Так?
— Все верно, — подтвердил высокий.
— Что он сказал, перед тем как свести счеты с жизнью?
— Я люблю тебя, — ответил высокий. — И знаете, на его лице не было и
тени… злости что ли. Он даже, как мне показалось, немного улыбался.
— Фотография того красавца у вас сохранилась?
— Я ее порвала.
— Хотя вряд ли кто-то из вас признал бы его, — предположил Салис и обратился
к фербийке. — После случая с фотографией, Ракалос вам не звонил вечером?
— Нет. Я сама ему весь вечер звонила. Никто не брал трубку.
— Он жил один?
— С родителями, — ответил высокий. — Только они сейчас на море уехали.
Отпуск.
— Наркотики, алкоголь, религиозные секты, центры землян коррекции сознания, мисиионеры? — продолжил Салис.
— Говорю же вам, Ракалос не был придурком! — взорвался высокий.
— Я должен был это спросить, — развел руки инспектор. — Чем кроме учебы
интересовался Ракалос? Хобби, увлечения.
— Ничем. Разве что английским языком. С зимы он все вечера просиживал
в наушниках.
— Не понял, — сдвинул брови Салис.
— Ну, знаете эти экспресс-курсы на модулях памяти…
— И что, у него были успехи?
— Да… в общем-то, были, — сказал Юра. — Правда, я не думаю что это из-за
этих супер-курсов. Просто он начал всерьез языком заниматься. Слова зубрил.
— А почему английский?
— В совете колонистов он считается международным. Ракалос хотел работать
с ними.
— Вещи у него с собой сегодня были?
— Нет. Ничего не было.
— Ну что же. Попробуем разобраться, — сказал Салис и вставал со стола.
— Спасибо за помощь. Я вас больше не задерживаю.
Студенты попрощались и вышли в коридор. Салис позвонил в управление, поинтересовался,
не приезжал ли Шальшок. Дежурный ответил что нет, пока не приезжал. Положив
трубку, инспектор постоял какое-то время в раздумье и вышел в коридор.
Там его ждал длинный.
— Я тут подумал над вашими вопросами…
— Да. — Салис приготовился со вниманием выслушать.
— Ракалос начал меняться еще в леддоне(3).
— Каким образом?
— Он стал постепенно грубеть что ли… шутки у него стали едкие. Правда,
к буттону(1) все пришло в норму. Я поэтому не сразу все и вспомнил.
— Подробнее. Изменения выражалось в чем-то конкретном?
— Студенты народ вольный. Можно вообще на лекции не ходить, главное зачеты
сдавай. Иногда мы на выходные компанией уезжали в загородный пансионат,
а возвращались среди недели. С лекций уходили, если какое-нибудь общее
мероприятие намечалось. Ракалос вдруг начал говорить, что он никуда не
поедет, ему учиться надо, зачет пересдавать.
— Что же тут удивительного?
— Раньше он так не говорил. Все успевал выучить. Если нужно то и пересдать.
Азарт у него пропал. Я бы сказал, что он сереть начал. Мысли у него появились
какие-то… не его.
— Что за мысли?
— Да нет, ничего особенного с одной стороны, но с другой… согласитесь,
фербиец, который собирался получить диплом и лет через пять десять открыть
свое дело, вдруг заговорил как обычный работяга. Что кругом одни воры,
коррупция. Что кучка землян обирает всю планету, а фербийская нация деградирует…
и прочая лабуда. Я до института три месяца разнорабочим на фабрике работал.
Наслушался этого дерьма выше ушей. А тут он мне как-то сказал что мы не
имеем право отказывать землянам участвовать в выборах президента империи
Фербиса. Что они здесь сто лет, столько сделали для Фербийцев, подняли
нашу науку и технологии на невиданный уровень. А без землян мы скоро деградируем
и вообще загнемся… Я когда первый раз от него это услышал, чуть не онемел.
Чтоб Ракалос заговорил о том, что кто-то придет и сделает райскую жизнь…
— Интересно, — сказал Салис. — Но я никак не пойму, как это может быть
связано с самоубийством. Вы все сказали, что до случая с фотографией настроение
Ракалоса было нормальным.
— Да я и сам понимаю, что прямой связи здесь нет. Но вы попросили все
вспомнить. Мне показалось, что это может вас заинтересовать. Все-таки
это тоже не типичное для него поведение.
— Неожиданная переоценка ценностей и как результат — нервный срыв, самоубийство?
— вслух рассуждал Салис, глядя куда-то перед собой. — Возможно, конечно,
но это уже из области психиатрии. Ну что же, — сказал инспектор посмотрев
на студента. — Разберемся. Я проконсультируюсь, как это может быть связано…
Спасибо за помощь.
— Пожалуйста, — ответил студент. — Если бы я мог хотя бы предположить,
чем все это закончится… Да чего уж теперь говорить…
Студент махнул рукой и, развернувшись, неспешно пошел по коридору. Салис
проводил его задумчивым взглядом и направился к лестнице. Честно говоря
два дела о самоубийстве за неделю вещь весьма не приятная. Мысли всякие
в голове появляются. Нехорошие мысли. Салис никогда не мог понять, что
именно заставляет землян и фербийцев делать тот последний шаг за черту,
из-за которой нет возврата. Ведь в самой природе Фербийца заложено самосохранение.
И как бы тяжело не было, жажда жизни всегда должна брать верх.
А на улице было хорошо. Солнце ласково припекало Альверон, у края тротуара,
напротив лестницы, стояло белое «Пежо». Салис не торопясь спустился по
лестнице, сел в «Фаэтон» и поехал в управление писать отчет.
Шальшок вернулся под вечер. Копии дел охранников «Бастиона» ему не дали,
сказали, что не все подписи стоят на запросе. Процедура затягивалась.
Через час Монлис уехал к экспертам, они обещали к концу рабочего дня дать
заключение, а Салис до позднего вечера писал рапорты, отчеты, объяснения,
справки. Порядком устав от бумажной работы он потянулся, выключил настольную лампу. Часы показывали две минуты десятого.
— Пожалуй, на сегодня хватит, — сказал Салис и поднялся со стула.
На улице было свежо. Сумерки спускались на город, запоздалые прохожие
торопились домой. Салис перешел через улицу и подошел к газетному киоску.
Вообще-то он хотел купить сигарет, но табачная лавка была уже закрыта
и теперь вся надежда была на то, что что-то может продаваться в киоске
«Печать Фербиса». Но там ничего подходящего не оказалось. Вообще инспектор
дважды в своей жизни бросал курить, но неделю назад закурил снова. И объяснить
почему он опять закурил было нельзя. Никакой особенной тяги не было. Просто
взял и снова закурил.
В небольшом расстройстве Салис порыскал глазами по витрине киоска и чтоб