Острых ощущений у Ивана за сегодня уже было через край. А то, что он сейчас испытывал, было уже просто звериным чувством самосохранения.
Еще минуту он вслушивался в тишину. Зорко следил за тем, что происходило вокруг, стараясь боковым зрением уловить малейшее движение, если вдруг зайдут в тыл.
- Ну, где же вы, гады? - шептал он мысленно.
А в голову как назло полезли разные тюремные байки из того, что видел когда-то в фильмах или читал. Как же ему сейчас хотелось вооружиться для большей уверенности. Но если кто-то полезет, он готов был и зубами рвать. Дрался Иван всю жизнь с самой песочницы. Задирой он не был, но и в обиду себя никогда не давал. Любил побеждать, а главное умел. Курс рукопашного боя также не прошел даром, за себя постоять он мог и без оружия. Надо только видеть, с кем предстоит драться.
- Давайте, подходите, - проговорил чуть громче.
Однако время шло, а никто так и не появлялся. Шорох утонул в тишине и не повторялся более. Выплеск адреналина сделал свое дело, его начал накрывать откат, а вместе с ним досада, что неведомая опасность так и осталась неопознанной. Может это была крыса или черт еще знает что.
Тошное ощущеньице.
Иван вдруг почувствовал себя усталым и захотелось жрать. Вспомнился пакет с едой, которую он набрал в минимаркете. Обидно стало. Воистину, кто людям помогает, тот наживает геморрой себе на голову! Нахрен сдался ему тот кошелек! Поднимать, бежать за дядькой, думал, пенсионер же. Воспитание, рефлексы... Лошара, блин!
Да лучше бы он прошел мимо!
От всего этого такое зло взяло на «зеленых». Иван с силой стукнул по решетке кулаками и заорал:
- Жрать дайте, твари!
Гул разнесся по пустому пространству и затих где-то вдали. Он саданул еще раз со злости. Услышат, как же. Потом прошел вглубь своей камеры. Там в углу было нечто вроде спального места - просто другой материал в конструкции пола. Не такой холодный и помягче. Какое-то время Иван сидел, привалившись к стене. Локти опустил на колени и закрыл глаза.
Чувство опасности мешало уснуть. Он вспомнил, как однажды в годы службы провел трое суток без сна. Его забросило на вражескую территорию в 107 километрах от линии фронта. Тогда он понимал, что не долог час за ним выдвинется поисковая группа с собаками. Останавливаться на сон было нельзя и он лесами пробирался к своим. Эти мысли неожиданно успокоили Ивана. По крайней мере за ним никто не гонится сейчас и у него даже есть подобие постели и крыши над головой.
Потом усталость сделала свое дело, и его сморил сон. Глухой, без сновидений, черный. Просто вырубило. Организм восстанавливал резервы.
Пока он спал, появился тип в скафандре. Некоторое время смотрел на него, потом просунул сквозь прутья решетки упаковку с сухим пайком и ушел.
Сухпай Иван обнаружил утром.
И утром же и началось.
Но это было потом. Поесть ему все-таки дали.
Армейский паёк оказался на удивление добротным! Иван вскрыл упаковку и съел почти все, что там было. Рисовая каша, говяжья тушенка и кабачковая икра казались деликатесами! К пайку еще прилагались таблетки сухого спирта, чтобы разогреть на нем еду. Он даже не сразу поймал себя на том, что ест холодное. Шоколад, печенье и яблочный джем были уничтожены следом на одном дыхании. От этого захотелось пить. В пайке как раз были пакетики чая и сахар. Он огляделся и с чувством выругался про себя. Кипятка бы хоть кружку, но не в чем вскипятить.
Пришлось хлебать холодную воду из замызганной раковины.
Хоть тюрьма и была старой и неухоженной, его камера казалась достаточно просторной — 12 квадратных метров. Вполне сопоставима с небольшой комнатой в человейниках. Изнутри даже имелись удобства. В углу напротив спального места были маленькая, на размер ладони, раковина и прикрученный к полу металлический унитаз, правда, без стульчака. Все обшарпанное, ржавое и покрытое неведомым налетом, но в унитазе работал слив, а в кране текла вода.
Только он закончил, помыл на всякий случай упаковку, мало ли. Явились «архангелы». Двое. Одинаковых с лица. Что называется, найди десять отличий. И вроде умом понимал, что они все разные, можно сказать даже, что непохожи. Но, черт бы его побрал, если он видел сейчас различия.