Все уже сидели в машине, только директор магазина стоял на шоссе и качал головой.
Дмитрий Сергеевич сказал ему:
— Слушай, уступи место женщине.
— Зачем? Их много, а я один, — сказал директор магазина и торопливо полез на свое место.
«ЗИЛ» обгонял попутные машины и разъезжался со встречными. Когда «ЗИЛ» отклонялся в сторону, ноги Вики касались ног Дмитрия Сергеевича. Раньше Вика не спешила их убирать, теперь подчеркнуто отодвигала в сторону.
Директор магазина сказал через плечо Дмитрию Сергеевичу:
— С этим делом спешить не надо. Их там, знаешь, сколько? Верь мне: я каждый год на курорт езжу.
— В этом хоть есть логика, — сказала Вика. Ей можно было дать сейчас двадцать пять лет.
Шофер сказал:
— Слева Медведь-гора. По-татарски — Аю-Даг.
Кто-то с очень богатым воображением назвал скалу над морем Аю-Дагом, и с тех пор и в той жизни и в этой приезжие ищут и находят голову, уши, лапы медведя.
Жена мужчины с кинокамерой сказала:
— Смотри, Костик, он пьет море…
— Море не водка — много не выпьешь! — крикнул директор магазина.
Вика вышла первой возле дома отдыха ВТО.
Слышно было, как шофер захлопнул багажник. Вика подошла с чемоданом.
— Мне вас очень жаль. До свидания, — сказала она.
Черный «ЗИЛ» с белыми шашечками остановился за квартал от гостиницы, на заасфальтированной площадке, забрызганной машинным маслом. Посредине улицы висел «кирпич» — желто-оранжевый прямоугольник на круглом поле красного цвета. «ЗИЛ» развернулся и уехал, оставив Дмитрия Сергеевича, своего последнего пассажира. Шофер торопился на свою стоянку: в его деле лето зиму кормит. Так в той жизни говорили извозчики. Дмитрий Сергеевич пошел с чемоданом по мягко-податливому асфальту. Жгучий зной смягчало море. Оно начиналось в конце улицы, за каменным парапетом набережной.
В прохладном полумраке вестибюля гостиницы было покойно и тихо. Покой и тишина начинались с швейцара в синей униформе с серебряными галунами и пуговицами. Он стоял у дверей, прямой и неподвижный. Через вестибюль прошли иностранцы: он и она, — и его раскатистое «р» оставалось в вестибюле, когда они уже вышли на улицу.
Шофер черного «ЗИЛа» с белыми шашечками на стоянке возле базара (в той жизни здесь была биржа извозчиков) собирал пассажиров на обратный рейс, а Дмитрий Сергеевич, заполнив анкету, ждал за полированным под красное дерево барьером, пока ему оформляли место в гостинице.
Женщина-администратор положила на барьер паспорт и пропуск в общежитие — белый прямоугольник бумажки, похожий на посадочный талон. Дмитрий Сергеевич взял чемодан и пошел к лестнице, устланной ковровой дорожкой.
— Гражданин, в общежитие через двор, — сказал швейцар. Он не очень почтительно относился к тем, кого вселяли в общежитие. Но при своей относительной молодости он уважал людей в форме и потому приоткрыл дверь.
Дмитрий Сергеевич остановился. Голубые глаза на его помятом, как после сна, лице смотрели весело. Они всегда так смотрели, при любом настроении.
— Можно пройти через этаж. Поднимитесь на этаж, потом направо и вниз, — сказала женщина-администратор.
Она жалела, что не предложила этому клиенту один из пяти свободных номеров. Она поступила так потому, что инструкция требовала держать несколько свободных номеров для неожиданно приезжающих иностранцев. Но в отдельных случаях инструкцию можно было нарушить. Ей показалось, что это мог быть как раз такой случай. Моряк в белых фланелевых брюках и синем пиджаке при золотых пуговицах с якорями выглядел очень солидно. На рукавах пиджака из очень тонкого шевиота сияли золотые нашивки, верхняя — с остроугольной петлей посредине. Она слышала, как такие нашивки называли соплями. Никогда не знаешь, отблагодарят или нет такие, как этот торговый моряк, а свободные номера в разгаре сезона на улице не валяются. Женщина-администратор была немолодая, много лет проработала в гостинице «Интурист» и хорошо разбиралась в инструкциях и людях. Но на этот раз она запуталась в сомнениях.
В черных туфлях, в черной фуражке с белым чехлом и золотым крабом, высокий и немного сутулый моряк поднимался по лестнице. На такой, как его, фигуре любой костюм, если он не слишком мал или велик, выглядит как будто сшитым по заказу хорошим портным.
Дмитрий Сергеевич прошел первый лестничный марш и повернул на второй. Он не догадывался о впечатлении, которое произвел, оглушенный дорогой и встречей со старым знакомым — городом, который помнил и не узнавал. Ковровая дорожка заглушала его шаги.
Швейцар сел на стул, но так, что ему видна была через дверное стекло улица, белая от блеска солнца и моря. Он распустил и перевязал тесемки вышитой сорочки, измятой на груди и не очень чистой.