Когда я уснула, он вернулся, чтобы опустить шторки? Гррр.
— Что я пропустила? — Я спала, как убитая — сколько именно времени, кстати? — и сейчас чувствовала себя отдохнувшей впервые за много недель. Быстрая инспекция тела дала мне понять, что мышцы ныли, но всё было на своих местах.
— Погода пасмурная, так что ты бы всё равно почти ничего не увидела.
Когда я потянулась, чтобы выглянуть в иллюминатор, он резко отвел взгляд.
Снаружи, под серым небом, аэропорт не выделялся ничем примечательным. У трапа был припаркован лимузин, крутой и равнодушный. На подобной машине могли бы разъезжать представители британской монархии.
— Здесь одежда для тебя, — сказал Севастьян. — Всё должно подойти.
Я одарила его сладкой улыбкой.
— Потому что ты вломился в мой дом и переписал размеры?
Он сузил глаза:
— А потом я лично вручную их перепроверил. — С этими словами он вышел.
О, ну ещё бы, думала я по пути в душ. Вернувшись спустя несколько минут, я обнаружила дымящийся кофе и теплую выпечку. Я отхлебнула кофе… с сахаром и соевым молоком. Как я люблю, и это было ему известно, поскольку он следил за мной.
Не обращая внимания на собственное раздражение, я расстегнула чехлы с одеждой и чемодан. У Джесс бы случился шмотгазм от такого выбора. Даже я оценила дизайнерские свитеры, брюки и обувь из мягчайшей кожи.
А нижнее белье? Стильные бюстгальтеры и трусики не были нарочито сексуальными — несмотря на прозрачное кружево и игривые ленточки — но девушка с фермы в Небраске попросту не носила ничего подобного.
Я находилась не в Небраске.
Так что я пробежалась по белью, выудив шелковый комплект персикового цвета. Натянула облегающий нефритово-зеленый кашемировый свитер и черные узкие брюки. Обычно я не носила обтягивающую одежду, но свитер доходил мне почти до середины бедер, так что всё будет прикрыто. Игривые короткие ботильоны сели как влитые, довершив наряд.
Взглянув на себя в зеркало, я с удивлением обнаружила на щеках румянец. Глаза были ясными, зеленый цвет проявлялся ярче. Я выглядела… любимой.
Почти романтично-наивной.
Если на меня так повлияла одна лишь ночь с Севастьяном, то, что будет, если мы займёмся сексом. Есть лишь один способ выяснить.
Я упаковала оставшуюся одежду, потом неловко покатила чемодан к выходу. Если я ждала, что Севастьян сделает моему внешнему виду комплимент, то ошибалась.
— Не поднимай сумки, — отрезал он. Я выронила чемодан, словно тот был раскален, и Севастьян проводил меня к выходу.
На верхней площадке трапа я остановилась, чтобы глубоко вдохнуть в себя ароматы этой страны; всё, что я почувствовала — запах авиационного топлива и ледяной воздух.
Предвосхищая мои нужды, Севастьян сказал:
— Вот, твое пальто.
Мех. Декадентский соболь.
— О, мех я не ношу, — твердо сказала я, хоть мои пальцы сами собой погладили шелковистую поверхность.
— В России — носишь. — Только я открыла рот, чтобы возразить, как он добавил, — это принадлежало твоей бабушке. Пальто подогнали под тебя.
Это носила моя бабушка? Возражения отклоняются. Я скользнула внутрь, даже не удивившись, как идеально оно село. Спускаясь по трапу, я чувствовала, как меня окутывает тепло.
— Почему Ковалев сделал мне такой подарок? — Он меня даже не знает.
— Кому ещё может принадлежать пальто, если не внучке хозяйки?
Ну, если так к этому подходить…
Когда мы очутились на земле, ничем не примечательный водитель открыл для меня дверцу лимузина, но сесть на заднее сиденье мне помог Севастьян.
В салоне пассажирская часть была отделена от водителя звуконепроницаемым экраном. Тонированные окна, судя по толщине, наверняка были пуленепробиваемыми. Севастьян уселся напротив — на максимально возможном от меня расстоянии.
— Так где резиденция Ковалева?
— За городом, на берегу Москва-реки. Ехать туда примерно час.
Нам придётся час провести внутри этой машины вдвоём? Когда он одет в костюм с обложки GQ, от которого у меня усиливается слюноотделение?
Когда мы выехали на широкую дорогу, я оторвала от него свой взгляд, с нетерпением пытаясь рассмотреть эту новую страну. Я прилипла лбом к оконному стеклу, чтобы ничего не пропустить, но мы всё время проезжали мимо каких-то складов, которые ничем не отличались от таких же в Америке, кроме надписей кириллицей.
— Мы проедем через Москву?
— Не сегодня.
— Я не увижу город?
— Nyet, Натали. — Твёрдое нет.