Какое-то время мы помолчали. Я кожей чувствовала, что парни не думали воспринимать меня в качестве своего лекарства. Помочь мне – запросто, а вот принять помощь… Знаете, в этом случае я даже не знаю, что сложнее. Но я просто обязана им помочь, потому что они помогли мне, оба. Возможно, я ещё не вернула себя, но я уже на пути к этому и я чувствую, что не хочу быть безвольной паинькой, я хочу быть собой.
– А, в конце концов, что вы теряете? Ну, не поможет это, ну а вдруг, но и не навредит же. Мне помогло. Просто за чаем поговорить по душам. Парни, я моложе вас, я, может, для вас совсем ребёнок ещё, но, поверьте, я искренне хочу помочь. Не думаю, что тут нужно что-то, кроме искренности.
Дарий, прочистив горло, непривычно серьёзно сказал:
– Пожалуй, я попробую.
Видимо, в этом вопросе он не решился говорить за двоих. Но и Стас был не против.
– Мы попробуем.
Я, честно говоря, чувствовала, что это маленькая победа. Мне было так приятно, что я смогу отблагодарить этих добрых, искренних ребят, притом не деньгами или ещё чем-то, что казалось мне просто неприемлемым в такой ситуации, а такой же помощью. Я не думала, получится у меня или нет, вернее сказать, я не хотела думать, что не получится. У меня должно получиться, ведь получилось же у Дария и Станислава.
Но в этот момент я впервые в жизни задумалась всерьёз, что у каждого было что-то такое. Какое-то горькое воспоминание, которое порой не даёт ночами спать, которое преследует всю жизнь, пока не наберёшься смелости на самое сложное – отпустить. Не затолкать в самый дальний ящик, не смириться с тем, что это было и это есть, а отпустить.
Думаю, мне будет чертовски сложно отпустить то детское воспоминание. Но после этого мне станет лучше. Я пока не могу объяснить, но чувствую, что это так.
Оставшуюся часть дороги до управления мы проехали молча, но в уютной такой тишине. В той тишине, которую нет назойливого желания нарушить, которая не давит на уши и не вызывает тревоги. Просто сидели, слушали, как тихонько что-то мурлычет радио, слушали шум машин, город оживился, наполняясь спешащими домой людьми. Я смотрела в лобовое стекло, потому что боковые были заклеены, кстати, именно заклеены логотипом курьерской компании, как в трамвае. Наблюдала за тем, как совершенно разные люди все вместе, пусть и в разных направлениях, торопятся в одно и то же место – домой.
Кого-то там ждёт семья, а кого-то коты. Но все спешат туда, ожидая от дома уюта и защищённости. А я только сейчас начала осознавать, что, на самом-то деле, ни сегодня, ни завтра, ни даже послезавтра я не попаду домой, к маме. И, как бы то ни было неправильно, я чувствовала лишь малую жалость по этому поводу, больше было любопытства и желания за эти три недели увидеть абсолютно всё. Увидеть, услышать, унюхать.
Я будто бы жить начала впервые за долгое время. Будто из душной, пропахшей ацетоном комнаты, вышла на свежий воздух. И, как всегда, в такие моменты, я вздрогнула, услышав голос Дария:
– А ты винишь себя?
Я почему-то сразу поняла, что он имеет в виду.
– Да, конечно. Даже в шесть лет можно было догадаться, что мама хочет как-то поучаствовать в решении своей проблемы. А я взрослая типа, умная. А мама теперь в долгу перед дядей Игорем. Может, она его не любит совсем.
– А почему она от отца твоего не ушла?
– Шутишь? Она боялась его до смерти.
– Но вышла же она за него замуж зачем-то? – Дарий спрашивал, но это не выглядело, как допрос. Ему искренне было интересно.
– Мама говорит, что раньше он был другим. Но потом у него стало не ладиться на работе, но он считал, что сможет справиться сам, он ничего не рассказывал маме об этом. Вот и… справился.
Я замолчала. Повисла тишина, но я прямо кожей чувствовала, что Дарий пытается что-то сказать, но сформулировать не может
– Кир, ты же понимаешь, что ты ни в чём не виновата, ты наоборот, помогла своей маме, в меру своих сил, конечно, но помогла. Да и потом, почему ты сама с ней не поговоришь?
– А что мне у неё спросить? «Мама, рада ли ты, что ты теперь замужем за дядей Игорем?»? Или как? И что она мне ответит? «Нет, доченька, он мне костью в горле уже встал, но не могу же я прогнать его после того, как он нам помог»? И что я буду делать, зная это?
– То есть, ты просто боишься спросить у неё прямо? – Стас, как всегда, смотрит в самую суть. – Боишься услышать не одобрение своих действий? Ну ты и эгоистка.