Образование мне дали, по местным меркам, великолепное.
Потом я долго работал по специальности, выстрадал ученую степень, обрел нереализованные амбиции и так не завел собственной семьи. Еще мне до смерти надоело жить в окружении льда, вулканического пепла и редкой зелени: вот как знал, что излишняя грамотность закончится именно этим!
В итоге я оказался на относительно соседнем острове, название которого отличается от моего родного только цветом, и работаю теперь профессором в университете города Ватерфорд.
Еще я немного лукавлю, когда рассказываю о резонах, повлиявших на выбор моего отца в отношении меня самого. Была и еще одна причина…
Королевство Исландия, Исафьордюр, свободное владение Арфлейфд Скальдсинс, вик Скутилс.
Много лет назад.
Ветер в наших краях дует постоянно: чаще всего, с моря. Так было и в этот раз.
Ветер гнал мелкие облака, которые казались отсюда, снизу, очень медленными баранами. Даром, что наш клан не разводит блеющую скотину ни на мясо, ни на шерсть — как-то не сложилось, поэтому наверх я не смотрел: было неинтересно.
Все вокруг было не менее привычным, но куда более родным и полезным, чем дурацкие облака. Одинаково выкрашенные (белые стены, красная крыша) одноэтажные строения Большой Фермы (еще есть две Средние и три Малые), белый же забор, слишком высокий для того, чтобы его могла одолеть скотина, но достаточно низкий, чтобы, стоя на одном месте, обозревать все владения окрест, серый песок и крупная розоватая галька, и даже далекий конус спящего вулкана на горизонте — все было на своем месте.
Сразу после обеда отец заявил, что нам пора пойти и посмотреть на то, как работает система автоматического доения.
Сложную машину эту, блестящую хромом, белым лаком и щедро рассыпанными по кожуху активными глифами заклятий, отец приобрел на выставке в Лондоне, вроде как по случаю и недорого. Еще он оплатил доставку покупки на Ледяной Остров, но вот устанавливал и настраивал уже собственноручно: бережливый нрав крепкого северного хозяина не выдержал бы расточительства, коим представлялась оплата найма специалиста. Именно поэтому доилка на семнадцать коров требовала постоянного присмотра: ежедневного заклятия и подпитки демона-поводыря, смазки механической части и пролива труб особым декоктом, который умело варит моя кудесница-мать.
В этот раз, как и всегда, все, что по делу, было исполнено заранее: батраками и самим отцом, причем с самого раннего утра, и я не очень понимал, куда и зачем мы идем. То, что проверка агрегата окажется поводом к серьезному разговору, я понял уже тогда, когда разговор начался.
Мы встали почти посреди скотного двора. Двор этот у нас большой, чистый и очень современный: даже от грязи он присыпан не рубленой соломой, но крупными синеватыми гранулами, немного похожими на те, которыми наполняют кошачьи лотки. Еще по двору бродят, в поисках ласки и чего-нибудь пожрать, многочисленные коровы и редкие пони, но прямо сейчас нам не было дела ни до первых, ни до вторых.
- Ты, Локи, старший сын старшего сына, - начал отец. - Была бы сейчас середина века — я бы не желал тебе лучшей доли, чем пони, коровы, рыба и киты. Однако, времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.
Я воззрился на отца с некоторым изумлением. Амлет Ульрикссон до сей поры никогда не вел подобных разговоров, и жизнь моя была предопределена: ни о каких переменах в ней я и думать не думал.
Мы подошли к большим воротам, и отец зачем-то ткнул когтем в кнопку пульта: мерно загудел мотор, и выкрашенная белым воротина поехала влево, открывая путь. Надо сказать, что мне такое расточительство электрической энергии накрепко воспрещалось — для прохода имелась обычная калитка, но отцу было можно, да и, кажется, нужно.
- Например, какая замечательная штука, - отец будто сбился с мысли, заговорив, как мне показалось сначала, о другом. - Доить коров стало стократно проще, а уж как вырос выход молока, и белого, и синего…
Альгин догнала нас, неслышно ступая копытами по мягкой и синей от гранул земле, и ткнулась головой мне в бедро — выше калифорнийские коровы не достают. Тычок означал: пора чесать за ушами. Это я и проделал, сначала на одной голове полезной животины, потом на второй.
Да, у этой породы две головы, и да, это химера: ни одно из самородных животных не может носить более одной. Конечно, ловкие вивисекторы, окопавшиеся в лабораториях Бишоп-сити (это в САСШ, где-то в штате Калифорния), растили телят о двух головах не просто так.
Карликовая калифорнийская корова, Bos taurus chimaerica pumilio, дает сразу два вида молока: белое, оно же живое, оно же обычное, и синее, оно же мертвое. Народное название синего молока глупо звучит и не отражает сути: просто поить им полагается духов, демонов и другие эфирные сущности: для них, эфирников, ярко-синяя жидкость содержит прорву энергии!