- Но здесь, в письме, ни слова о том, что мне надо идти учиться, да еще в университет… - умом я понимал, что переспорить разом и отца, и королевского оракула, у меня не получится, но юный задор не позволил сдаться.
- Врага нужно встречать во всеоружии, сын, - выговорил отец. - Дюжину сотен зим назад я учил бы тебя бить мечом и прикрываться щитом, дюжину десятков лет тому — делать по три выстрела в минуту из фамильного ружья… - отец перевел дух. - Нынче же главным оружием должно стать знание. Лучшее же знание, самое сильное, конечно, в университете, и потому теперь ты будешь много и старательно учиться, и не опозоришь ни меня, ни мать, ни долгую вереницу своих знатных предков…
Поступить в университет удалось с первой попытки.
Во-первых я, конечно, на славу подготовился.
Во-вторых, специальность, выбранная родителями, была не очень популярной: физика, причем физика низких температур. В девяносто восьмом на этот курс претендовали, если считать меня, пятеро: вдвое меньше кандидатов, чем оказалось оплаченных Его Величеством студенческих вакансий.
В-третьих, вызов в глазах моего отца никуда не делся, и спор наш продолжился. Я был просто обязан победить, ну и победил.
Учиться было, поначалу, скучно и сложно: слово «гляциология» только звучит красиво. Под серой обложкой учебника — каждого из них — скрывались длинные числа, зубодробительные формулы, чудовищной сложности заклинательные круги, шесть одних только видов рун, непонятные сходу законы простой и эфирной физики, в общем, все то, от чего мне очень хотелось бы держаться подальше. Слово, однако, было дадено, и слово стоило сдержать.
Потом я втянулся.
Дальше — втянулся окончательно, и с блеском защитил курсовую работу второго года.
Через четыре года после начала курса проводил четверых свежеиспеченных бакалавров, и остался на магистратуру — в гордом одиночестве, если не считать преподавателей, слегка удивленных моим невиданным энтузиазмом.
Еще через год состоялось то самое, что в наших кругах называли, называют и будут называть «пять лет мучений, пять минут позора и дипломированный специалист». Я, почти незаметно для себя самого, стал настоящим магистром физики.
Наверное, обо всем этом стоит рассказать как-то подробнее: когда-нибудь я так и поступлю. Позже, не сейчас.
Как несложно посчитать, учеба заняла пять лет моей жизни: если как следует вдуматься, это целая эпоха.
За пять лет поменялось немногое.
Прошел королевское одобрение закон, отныне и навсегда делающий бесплатным электричество для всех подданных и гостей королевства: по всему острову заработали, наконец, тридцать три года обещанные геотермальные электростанции.
Отца переизбрали в альтинг Исафьордюра, возложив, к тому же, на его плечи обязанность представителя Королевского Суда.
Отцов брат выиграл старинную земельную тяжбу, и земли свободного владения клана приросли двумя десятками гектар выморочного побережья.
Мать опять родила, и снова дочку: уже третью, если не считать пятерых сыновей, счет которым шел с меня.
Богги, мой младший брат, официально был признан наследником владения: стал он, между прочим, первый наследник чисто белой масти за последние триста лет!
Ну и я: вернулся домой, отягощенный великим знанием, столь же великой ответственностью и полным непониманием того, что делать дальше что с первым, что со вторым.
Тогда же, осенью девяносто седьмого, было так.
Сам не знаю, почему, но слова Амлета Ульрикссона вдруг убедили меня, полностью и во всем. Вернее всего, в сказанном мне почудился вызов — тот самый, что вел в дальние походы моих далеких предков и заставлял уже меня самого творить всякую отроческую дичь.
«Спорим, не осилишь?» — как бы сказал мне отец всем своим видом.
«А и спорим!» — без единого слова ответил я.
Глава 3
- Что это?
- Овсянка, сэр!
- Что с овсянкой?
- Сгорела, сэр!
Эдвард Хосп, граф Сассекс.
Мемуары. Фрагмент.
Псоглавцы не пьют виски. Это, кстати, правда, и на этот счет есть версии: не знаю, сколько всего, но точно больше одной.
Кто-то считает, что дело в метаболизме, частично унаследованном от собак, но это, конечно, полностью ерунда: изнутри псоглавцы — это такие же люди, как и те, кто не мохнат. Эльфы, карлы, полурослики, хуманы — с поправкой на совсем незначительные внешние особенности, вроде роста, коренастости или остроты ушей. Таковы и антропокиноиды, только внешне немного похожие на верного и благородного спутника человека.