- О, уважаемый профессор! - девушка посмотрела на наручные часы. - Вы, однако, быстро: прошел всего час. Куда нам с Вами следует направиться теперь?
- Теперь нам надо вдаль по коридору, - я развернул путеводитель-навигатор по больнице, выданный мне улыбчивыми регистраторами. Навигатор был, конечно, интерактивен, но, ради разнообразия и пущей надежности, выполнен на листе чего-то, до крайности напоминающего обычную бумагу. Уже к твердому носителю привязали вечный морок, и я немедленно оценил оригинальность решения, оценил и воспользовался им.
- Следует также проехать еще два этажа вверх, - продолжил я трансляцию маршрута из собственной ментальной сферы вовне, - лифтом, при этом, требуется воспользоваться серым. Это в отличие от того, зеленого, что несколько ранее привез нас с Вами, Анна, сюда.
- Так идемте, профессор! - переводчик подхватилась с места, и двинулась в нужную сторону шагом решительным. Я старался не отставать, и шли мы быстро: по крайней мере, узкие блоки непрозрачных окон мелькали так часто, будто мы двое уже сорвались на настоящий бег.
…и еще около четырех десятков шагов направо по семьдесят седьмому уровню, - поделился я, стоило нам покинуть серый лифт на нужном этаже. - Кабинет семьдесят семь двадцать два, процедурный.
- Вам, профессор, назначили сдачу дополнительных анализов? - уточнила девушка Анна Стогова уже ввиду требуемой двери. - Не переживайте, советские медицинские сестры справляются со своей работой на отлично: получение что крови, что протоплазмы превращены стараниями специалистов в процедуры безболезненные, не требующие особенной подготовки и совершенно не унизительные для пациента…
- А я и не переживаю, - немедленно откликнулся я, с трудом, но победив предательскую дрожь, возникшую некстати в левой ноге. - Подумаешь, анализы… Это совсем не больно, да и нужно, в общем, мне больше, чем кому-то еще.
- Ну, хорошо. Идите, - согласилась переводчик. - Я подожду Вас здесь, товарищ профессор.
- Ну, я пошел, - ответил я, но с места не тронулся, сам уже и не скажу, почему.
- Идите же, - повторилась девушка.
Тянуть время дальше было и вредно, и стыдно: оставалось пойти, я и пошел.
Меня вновь никто не обманул: действительно, не больно и не страшно. Не то, чтобы я совсем ничего не почувствовал, но забор анализов происходил как бы в тумане, будто бы под действием странноватого наркоза, притупляющего чувство опасности и прочие неприятные последствия бури гормонов. Нормальные чувства при этом работали хорошо: я обонял запах spiritus vini, слышал переговоры сотрудников кабинета, осязал стерильный тампон, снимающий протоплазменный налет откуда-то с задней стенки глотки… При этом, меня даже нисколечко не тошнило!
Как мы общались? Этот вопрос — как понимать медицинских сестер и как те поймут уже меня — занял мой ум сразу же, как я понял: девушка Анна Стогова в процедурный кабинет со мной не войдет.
Оказалось, что одна из сотрудниц, обряженных в голубоватые и розоватые робы, сносно понимает британский: она охотно переводила мне требования коллег. В обратную сторону озвучивались, соответственно, мои ответы.
Выпустили меня довольно скоро, посулив передать результат анализов доктору, причем сделать это без моего участия: впрочем, таким меня было не удивить, атлантическая медицина работает схожим образом.
Мы, один тут профессор и его переводчик, девушка Анна Стогова, устремились: требовалось покинуть здание, и… Для начала, выйти на улицу.
Пока мы неспешно фланировали — иногда срываясь на бег трусцой — по коридорам, в ментальной сфере моей образовалась некая мысль, беспокоящая до легкой навязчивости и от того не очень интересная.
Мысль эта в тот момент отступила, но не раз еще возвращалась, и была она вот о чем.
Девушка Анна Стогова сообщила вашему покорному слуге, что прием шел около одного часу времени.
Мои же собственные, вполне совершенные часы биоритма, отмерили всего двадцать один раз по шестьдесят секунд.
Глава 29
Я люблю поесть.
Поесть отвечает мне взаимностью всю мою жизнь, даже и в последнее время: правда, теперь приходится выяснять, какая именно еда оказалась положена в профессорскую обеденную миску. Встречаться нам — мне и поесть — нужно обязательно: профессор ни разу не встречал человека, способного существовать, питаясь только эфирными силами — хотя эксперименты ведутся повсеместно в течение всей, кажется, истории человечества.
Эфирные силы человека… Они — всего лишь следствие небольшой мутации, лишняя единичка в мономере триптофан-6-монооксигеназы: в приведенном конструкте может стоять и пятерка вместо шестерки, в этом случае считается, что человек полностью лишен собственных эфирных сил. Собственно, фермент с длинным названием нужен для получения серотонина из триптофана, аминокислота же триптофан поступает в организм любого человека, даже такого мохнатого и ушастого, как я, исключительно с пищей. Ergo, для того, чтобы колдовать волшебство, человеку нужно питаться едой.