О Профессоре можно сказать: вот личность. Он прекрасный рассказчик, правда, он же и герой всех своих историй, но самое главное, Профессор знает тысячу и один способ, как понравиться куколке. У него неплохое образование, и хотя куколки вроде Синтии, Дорис, да и Шарлотты тоже, гораздо охотнее заимели бы счет в ювелирном магазине Картье, чем все образование Ейля и Гарвада вместе взятое, Бобби Бэкер любит всякую заумь, которой она и набирается от Профессора в больших количествах.
Ну вот, вскоре после знакомства с Профессором Бобби тоже начинает разъезжать на автомобиле — и ее автомобиль, между прочим, больше, чем у Синтии, хотя, конечно, самый большой у Дорис — и флэтбушские девчонки — это местечко, где она родилась, из зависти распускают о ней сплетни по всей округе, а сами только и мечтают, как бы заполучить большой автомобиль. Лично я считаю: взяв куколку из такой дыры как Флэтбуш, Профессор упал в глазах общества, особенно после того, как Бобби стала интересоваться всякими там газетными писаками и прочими пижонами из Гринвич Виллидж.
Не буду отрицать, малышка Бобби необычайно умна: за четыре-пять лет пребывания у Профессора в куколках ей удалось вытянуть из него больше денег, чем всем остальным куколкам вместе взятым, а все потому что она безостановочно бубнит ему, как она его любит, да как она без него не может, а Дорис Клэр и Синтия Хэррис забывают напоминать ему о своей любви чаще двух раз в месяц.
Так, и что же случается однажды ночью? К Профессору подваливает малый по имени Дэффи Джек и всаживает ему перо в левый бок. По-моему, его нанял Хоумер Свинг, этот субъект задолжал Профессору кучу монет в одном деле и все бесился, когда Профессор торопил его с платежом. Ну вот, Дэффи Джек целится Профессору в сердце, но попадает немного ниже, хоть и считается профессионалом по части пера, в результате в боку у Профессора появляется дырка, которую нужно срочно залатать.
В это время — часа в два ночи — мы с Большим Нигом, игроком в кости, стоим на пересечении Пятьдесят второй стрит и Седьмой авеню, ни о чем особо не болтаем, и вдруг нам навстречу, по Пятьдесят второй стрит, ковыляет Профессор, падает прямо на Большого Нига и заливает кровью его с иголочки новое пальто, за которое Большой Ниг заплатил 60 долларов всего два дня назад. Большой Ниг, конечно, вне себя, но мы видим, что сейчас не время говорить с Профессором о таких мелочах, как залитое кровью пальто Большого Нига. Мы видим, что Профессора здорово поцарапали, и ему очень плохо.
Мы не сильно удивляемся, увидев Профессора в таком переплете — в нашем городе за ним уже давно охотились, и некоторым малым просто не терпелось сделать с ним что-нибудь этакое — но мы никак не ожидали, что Профессора зарежут, как индюка. Если бы в него всадили пару-тройку пуль, тогда ладно, но пускать в ход нож — это уж слишком.
Пока мы с Большим Нигом перевариваем ситуацию, Профессор говорит:
— Позовите Гимми Вайссбергера и доктора Фриша и отвезите меня домой.
Конечно, такой малый как Профессор хочет сперва повидаться с адвокатом, а там уж можно и врача вызвать, тем более что Гимми Вайссбергер чувствует себя на редкость уверенно в этой жизни и уже не раз вытаскивал Профессора из разных передряг.
— Сейчас мы отвезем тебя в больницу, — говорю я, — и все будет о'кэй.
— Нет, — отвечает Профессор, — из больницы наверняка доложат легавым, а если дело всплывет, мне крышка. Везите меня домой.
Я, естественно, спрашиваю, куда именно — вечно я путаюсь в профессоровых домах — он с минуту раздумывает, будто такой вопрос нельзя решить сразу, и наконец говорит:
— Парк-авеню.
Большой Ниг ловит такси, мы помогаем Профессору залезть в машину и объясняем шефу, что нам нужен дом на пересечении Парк-авеню и Шестьдесят четвертой стрит — там живет вечно любящая жена Шарлотта.
Когда мы подъезжаем, я прикидываю, что лучше мне пойти первым и подготовить Шарлотту — я же понимаю, какой это удар для вечно любящей жены, если ей среди ночи привозят мужа с пером в боку.
Однако швейцар и лифтер не сразу пускают меня наверх, в квартиру Профессора, говорят, там какая-то вечеринка, и только когда я объясняю, что Профессор болен, они уступают. Звоню, дверь открывает толстый лакей огромного роста, и я вижу — в квартире полно куколок в вечерних платьях и разных малых в смокингах, и кто-то очень громко поет.