В следующий миг с криками и громким матом в дверь вломился сержант.
Включил свет.
Лицеисты не разбегались. Так и стояли кто где был. Знали, что прятаться от наказания бессмысленно - получат все.
Давид выпутался из ослабшего захвата и встал на шатающиеся ноги. При свете ламп весь пол спального барака был залит кровью. Покалеченные курсанты истошно выли и стонали. А Эдик лежал без движения, в отключке, с застывшей кровавой ухмылкой на лице.
Вот так прошел первый денек в чудесном лицее, где Давиду обещали дискотеки, теннисный корт и сауну с девочками...
Здесь, надо было молиться, чтоб пережить следующую ночь!
Примерно 20 лет назад.
Давид.
- Видишь того длинного отморозка?- Эдик указал на крупного пацана и облизал заживающую рану над губой. Всунул сигарету в угол рта с другой стороны.
Давид обернулся, вглядываясь в лицеиста. И выпустил облако едкого дыма в сторону.
- Это Прокоп Мирошниченко. Хочу вы*бать его первым. Нагнуть так, чтоб другие шавки больше никогда не вздумали, что могут скалиться на меня. Сегодня Макс с Димой его закроют в душевой,- рыжие глаза Эдика прищурились, как у извращенного садиста,- Ты со мной?
Давид еще раз глянул на несчастного амбала. Попустить такого пацана за честь в их тюрьме. Потом каждая гиена будет кланяться, а от услужливых лохов отбоя не будет.
- Нет, я пас, друг. Гейская тема меня не заводит,- сквозь зубы сплюнул он на обшарпанную стену учебки. За прошедшие несколько недель в этом аду, Давид чувствовал, как стремительно превращается из человека в монстра.
К нему никто не подходил, не задирался. Эдика не убили, а значит он скоро должен был выйти из лазарета и начать мстить. Зато его приспешники начали по его команде носить Давиду сигареты и пиво, обещали организовать первую вылазку в город к телкам.
- Так я тоже больше по бабским щелям тащусь. Но здесь без воспитания никак. Приходится попускать жестко. В лицее или ты или тебя. Третьего не дано. Думаешь, Давид, сможешь два года в сторонке стоять? Делать вид, что ты не при делах? Даже под моим покровительством дольше месяца не протянешь. Здесь зверье выживает. Жестокое. Такое, как я и ты. Я сразу в тебе всю гниль садистскую разглядел. Пора признать, брат очевидное. Ведь лохом ходить ты не хочешь. И попущенным тем более,- размышлял вслух Эдик, то и дело поглядывая на Прокопа.
Пацан деревенский, из глубинки. Но здоровый, как бык. Его двое могут не заломать.
- Я не буду этого делать, мне похер. Ты хочешь - вперед. Ты себе авторитет зарабатываешь. А мне звания и коронация ни к чему. Я просто хочу отбыть свой срок и вернуться домой,- упорно отказывался Давид.
Докурил сигарету и кинул бычок в урну.
- А если б на месте этого ничтожества был твой отчим?- прищурился Эдик, всматриваясь в волчий взгляд товарища.
- Я бы его задушил. Перегрыз бы ему глотку. Но член об него тоже не пачкал бы,- уверенно произнес парень.
И его зубы сжались до желвак на щеках.
- Хм. Ну как знаешь. Мое дело предложить. А по телкам ты тоже пас? На следующей неделе я договорился для тебя с одной фифой за забором. Отменять?- хитро облизнулся Эдик.
- Не. Девку давай. С сиськами и без члена между ног. Она ж не страшная?- встревоженно поинтересовался Давид. Первый раз не хотелось сливать в уродину.
- Обижаешь. Девочка элитная. Думал себе оставить, а потом за другана вспомнил. Хотя, я не брезгливый. После тебя ее оттрахаю,- задумчиво протянул рыжий. Его лицо в синяках и веснушках, такое мальчишески юное отличалось от мрака его внутреннего мира. Кромешной тьмы порока и злости, что кипели в нем.
Жажда власти и доминирования руководили всеми ужасными поступками Эдика.
***
Давид не мог заснуть долго. Смотрел перед собой на продавленный панцирный матрас над головой. Сосед со второго этажа, как и многие пацаны в части, уже громко храпел. Кто то вошкался по углам и дрочил. Наяривал с телефоном, глядя под одеялом порно. И так каждую ночь.
Дурдом. Сборище сумасшедших озабоченных ублюдков на одной территории.
Эдика должны были уже выписать из лазарета, но он приплачивал за продление своего лечения. Собирался вернуться в общую спальню, когда поквитается со всеми, кто вздумал его чмырить. И деньги богатого отца для него не проблема. Тот каждую неделю скидывал сыну на карту столько, сколько специалисты за месяц получают, вкалывая от зари до зари.
Давид повернулся набок, скрипя кроватью. Прикрыл на миг глаза и вспомнил сладкий поцелуй матери на щеке. Ее заливистый смех. Крепкие объятия тонких рук. Острая боль несправедливости пронзала сердце подростка. В этом жестоком мире нет места любви. Привязанности.
Мужики не плачут, вспоминал он рев пьяного Кирилла и его удары поддых. Но одинокие слезы катились из глаз парня. Хоть бы мамочка выдержала истязания этого ублюдка. Дождалась сына из этого лицея - тюрьмы. Тогда уж он избавит ее навсегда от Кирилла. Уничтожит эту мразь. Ведь он вернется сильным.
Еще две недели и ему дадут обещанный отгул. Главное не попасться капитану, не навлечь гнев смотрящих. Благо, что Эдик прикрывает его своей властью. Правильно, что он не напал на него в ту ночь. Не спелся с противниками Ходорковского. Иначе его дни уже давно были бы сочтены в этом логове гиен.
Дверь скрипнула и Давид с несколькими еще не уснувшими лицеистами обернулся на полосу света.
Два приспешника Эдика вволокли Прокопа под руки. Здоровый бугай плакал и скулил. Измученного парня дотащили до его кровати и бросили поперек. Тихо вышли.
Давид отвернулся к стенке и накрыл голову подушкой. Ему было тяжело слышать стенания попущенного Прокопа.
Все остальные парни последовали его примеру.
Еще долго в ушах стоял его скулеж.
А на утро Давид проснулся и увидел, что все с интересом рассматривают что то у решеток окна. Подошел ближе и закрыл рот рукой, чтоб не вырвать.
Прокоп повесился на ремне от брюк. Пропустил его через верхнюю перекладину решетки и стянул на шее.
Крепкий и сильный духом парень не смог пережить унижения, которым его подверг Эдик...