Владимир каждый раз, вспоминая о фронтовом друге, испытывал угрызения совести.
Подгорный повернул коня в переулок, где жили Пилипчуки.
— Хочу тебя привезти, как пана, чтобы на магарыч от матери получить. Или как ты считаешь? — шутил дядька Илько, хотя никогда раньше Владимир не замечал за ним таких способностей.
— Паны уже отошли в историю, — ответил студент, прислушиваясь к гомону в центре села.
— Это радио, — объяснил дядька.
— Уже провели? — обрадовался Владимир.
— Все Никифор старается. Молодцеватый парень! Работа у него колесом вертится. Иногда в клубе такую комедию покажет, будто в театре. Теперь Никифор — первый парубок на селе... Н-но, Гнедой, к чужим разговорам не прислушивайся! Делай свое конячье дело да об овсе думай.
Владимир улыбнулся.
— А все-таки вы зря коня гоните, я бы и так дошел.
Дядька Илько щелкнул кнутом.
— У меня наказ от твоего отца: как только вернусь, так и рапорт отдать должен, в какой именно вагон женщин посадил. А ты ведь знаешь, твой отец не любит, когда забывают о его наказах.
Наконец родительский дом. Владимир, не дожидаясь, пока Подгорный остановит коня, соскочил с саней. Быстро взбежал на крыльцо, постучал в дверь. Вскоре в сенях раздался скрип.
— Кто там?
У Владимира защекотало в груди.
— Я, мама!
Дверь быстро открылась, и две руки обвились вокруг шеи сына.
— Почему же это ты на ночь глядя да в дорогу отправляешься, сынок?! — тревожно и радостно спросила мать. Ей было страшно даже подумать, что с ее единственным сыном могла приключиться какая-нибудь беда.
— Мы с ним вдвоем ехали, Ульяна, — вмешался в разговор дядька Илько, входя на подворье. — Да и не с пустыми руками. — И будто в подтверждение словам, перебросил с плеча на плечо свое ружье.
Мать вздохнула, покачала головой. Еще раз взглянула на сына, улыбнулась, словно извиняясь за свои неуместные материнские тревоги, стиснула щеки Владимира теплыми шершавыми руками, несколько раз поцеловала сына в лоб, губы.
Дядька Илько кашлянул. Мать опомнилась:
— Ой, что же это я такая невнимательная! Входите, прошу, в хату. Очень вам благодарна, Илько, что вы мне такую радость привезли. Очень прошу в хату.
Подгорный не торопился. Тогда мать спустилась с крыльца, схватила его за рукав.
— Да вы меня, Ульяна, не тащите, будто козла старого, я к чарке и без принуждения пойду, — шутил дядька Илько. — А Михаил Тихонович дома?
Ульяна покачала головой,
— Все еще где-то бегает. А вы заходите, Илько, а тем временем и Михайло прибежит.
Подгорный открыл ворота, въехал на подворье, привязал коня, бросил ему охапку сена и только после этого вошел в дом. Ему и впрямь хотелось выпить с мороза рюмку-другую. Да и со старшим Пилипчуком нужно было встретиться, кое-что сказать.
К дядьке Ильку подошел Владимир, помог снять кожух. Вскоре прибежал и Михаил Тихонович, устало опустился на стул. Некоторое время сидел молча и, наверное, никого не видел, ничего не замечал.
— Добрый вечер, отец! — поздоровался с ним Владимир.
Михаил Тихонович виновато вскочил со стула, обнял сына, украдкой вытер слезу. Никто этого не заметил, Михаил Тихонович быстро успокоился, поставил на стол графинчик с водкой.
— Отвез? — спросил он Подгорного.
— Ну да!
— И в вагон посадил?
— Обязательно! В седьмой купейный, будто пани поехали.
Михаил Тихонович пошевелил желваками, а когда сын вышел к матери на кухню, приглушенно спросил:
— И ничего подозрительного не заметил? Никого из лесовиков не повстречал на дороге?
Подгорный наклонил голову: возле железной дороги он столкнулся с Гайдуком. Тот стоял с каким-то незнакомым человеком и, похоже, тоже ждал поезда. Увидев колхозников, что-то сказал этому незнакомому человеку, и оба они куда-то скрылись. Сначала он, Илько, не обратил на это внимания, а вот когда по дороге домой хорошенько над всем поразмыслил, в сердце закралось сначала сомнение, а потом и подозрение. Но нужно ли обо всем этом рассказывать председателю колхоза? Да еще и в такую приятную для него минуту.
— А разве что-нибудь случилось?
— Может, и случилось, — неопределенно ответил Михаил Тихонович, наливая еще по одной рюмке. — Ну, за здоровье и за счастье, Илько!
Дорога, а еще более волнение от встречи с родителями, разговоры о всяких семейных делах изрядно утомили Владимира. Лег спать где-то в полночь.