— Итак, в воскресенье ты, Витась, будешь на своем постоянном месте. А тот, из типографии, должен стоять справа от тебя. Не забудешь, сын мой?
— Все будет сделано, святой отец, — повторил сдержанно молодой Голод и вышел.
Злогий вопросительно посмотрел на отца Романа. Неожиданно аскетическое лицо священника вспыхнуло:
— Если бы мы сегодня имели тысяч десять... Я говорю не о миллионах, а о десяти тысячах вот таких преданных делу рыцарей, как Витась, тогда бы мы творили чудеса.
— Какие, например? — сверкнул золотым ртом Злогий.
— Мы бы!.. — Отец Роман стиснул кончики пальцев, дико повел глазами. — Зачем предаваться мечтаниям? У Гитлера было более трехсот до зубов вооруженных дивизий... Лучше давайте говорить о деле. Мы должны делать ставку на новую войну с применением атомных бомб. Только при этом условии мы можем на что-то рассчитывать... Нам нужна не дивизия «сечевых стрельцов», а настоящая атомная война. Только такая война может испепелить всех большевиков, всех москалей и омоскаленных хохлов. Это будет искупительная жертва, которая создаст нацию. И если после этого мы бросим клич, уверен, все истинные украинцы станут сечевыми стрельцами.
...Злогий долго ходил молча по комнате, Базилевич, не торопясь, жевал кусочки сыра.
— Если я верно понял, — переборов волнение, продолжал Злогий, — то дней через десять листовки будут напечатаны. Не так ли?
— Вы ведь сами слышали.
— Чудесно! Тем временем я дам своим людям приказ распространять слухи о неизбежности войны. А вы со своей стороны намекните об этом в проповеди. Нам необходимо всеми средствами вызывать панику. Понимаете?
За дверью снова послышались шаги. Отец Роман и Злогий взялись за стаканы. В комнату заглянул Витась.
— Пан Роздум, вас хочет видеть одна девушка.
— Меня? — не без тревоги удивился Злогий.
— Да!.. Она из Сбокова. Наша родственница.
«Значит, у Гайдука какой-то провал», — забеспокоился мастер, однако вслух промолвил совсем другое:
— С девчатами я всегда люблю встречаться.
Витась настежь раскрыл дверь, и в комнату вошла Фекла Слепая.
— Рад вас видеть, дорогая, — проговорил Злогий, заискивающе улыбаясь.
Фекла весело поздоровалась со Злогим, но, увидев отца Базилевича, почему-то покраснела, растерялась. Тогда священник взял Витася за локоть, и они вышли, оставив Феклу и Злотого наедине.
Отец Роман Базилевич недаром проходил курс обучения в святом Риме. Он умел плести тонкую, как паутина, интригу, оставаясь в тени событий. Такой паутиной, в частности, были и его ежевоскресные церковные проповеди. Базилевич горячо призывал верующих молиться за мир, за спокойствие. Но эти призывы к миру почему-то вызывали у верующих тревогу.
— Кто из нас, милые мои братья и сестры, не скорбит о погибших во время недавней человеческой трагедии? А вражда пошла от антихриста. Помолимся же и попросим господа бога не допустить возвращения ужасов. Да отведет он их от детей, внуков и правнуков наших. А ужасы уже надвигаются. От них чернеет небо! Тяжкие предчувствия терзают мое сердце. Помолимся же, милые, за мир, за спокойствие. Да услышит всемогущий владыка наши мольбы, да узрит он наши слезы и придет к нам на помощь, избавит нас от лукавого, отвратит атомную грозу. Преклонимся же и попросим божьего заступничества, дорогие мои братья и сестры!
Толпа упала на колени. Сотни людей начали истово молиться. Но разное у них было в мыслях: одни искренне просили о небесном заступничестве, умоляли всемогущего отвратить грозу; другие, наоборот, просили и заклинали царя небесного послать атомные громы и молнии на головы большевиков, уничтожить всех нехристей, всех схизматиков.
Витась Голод стоял неподалеку от алтаря и хорошо видел лицо отца Романа. Оно содрогалось от болезненных конвульсий, пылало огнем. Голоду и самому хотелось обратиться к людям со страстными словами.
Рядом с Витасем шептал молитву плечистый парень в сером пиджаке. Это был тот самый «надежный человек», который согласился отпечатать листовки.
В минуту исступления, когда все прихожане и их дети упали на колени, молодой Голод почувствовал чью-то руку в своем кармане. Не оглядывался, ничем не выдавая себя, продолжал молиться.
Наконец отец Роман встал с коленей. Верующие тоже поднялись, продолжая слушать проповедь. Витась сунул руку в карман, нащупал листик бумаги. Сомнений не было — кто-то из доверенных людей отца Романа передал ему текст листовки. Голод искоса посмотрел налево и направо, пытаясь увидеть этого человека. Однако вокруг стояли незнакомые прихожане, внимательно слушавшие проповедь. Тогда студент незаметно толкнул своего приятеля локтем, и они стали продвигаться к выходу.