Голова Жупанского поникла.
«Ну что ж, пускай Линчук принимает кафедру, а я погружусь в нирвану, буду наслаждаться «высшим блаженством полного покоя».
Но не успело появиться это несмелое желание, точнее — намек на него, как сердце взбунтовалось от гнева.
«Никогда! Добровольно уступать кафедру выскочке? Нет, нет!.. Почти двадцать лет, можно сказать, полжизни добивался, а когда наконец достиг своего...»
— Что вы на это скажете, Станислав Владимирович? — спросил дружеским тоном проректор.
— Что я скажу?
Помолчал, превозмогая волнение, которое вдруг стиснуло сердце, перехватило дыхание.
— Я не могу да и не имею права оставить в таком состоянии дела кафедры... Вы же знаете, Иосиф Феоктистович, издание сборника и многое другое...
Станислав Владимирович передохнул, подождал, чтобы немного собраться с силами.
— Если уж пошло на откровенность, Иосиф Феоктистович, дело здесь не в лечении. Я очень хорошо понимаю, что вы пригласили меня не только для того, чтобы узнать о здоровье. Не так ли, Иосиф Феоктистович?
Проректор молчал. Из опыта он вывел для себя правило — в беседе с преподавателями, особенно с такими, как профессор Жупанский, никогда не повышать голос и подбирать самые деликатные слова. Одна неосторожная фраза может испортить весь разговор. Вот почему он и сейчас не спешил. Станислав Владимирович тем временем чуточку пришел в себя, успокоился. Это, конечно, к лучшему.
Проректор разомкнул руки.
— Вы угадали, дорогой Станислав Владимирович. Извините меня за такую преамбулу, но прошу верить, что она основывается на глубокой к вам симпатии. Вы ведь знаете мою откровенную натуру.
Жупанский выжидающе молчал.
— А теперь об основном... Два дня назад, Станислав Владимирович, ректора, секретаря партбюро и меня пригласили в горком партии. Секретарь горкома, Сергей Акимович Кипенко пригласил... Разговор был очень серьезный. Товарищ Кипенко в деталях интересовался ходом нашей подготовки к десятилетию воссоединения. Излишне объяснять, какая это знаменательная дата, какой великий это праздник для нашего народа... Прошу еще раз извинить меня за откровенность, Станислав Владимирович, но я должен напомнить: в этой подготовке вашей кафедре принадлежит если не ведущее, то во всяком случае важное место. Я искренне надеюсь, что вы разделяете эту точку зрения ректората и партийной организации.
— Мы кое-что делаем, Иосиф Феоктистович. Да, да! Готовим к печати юбилейный сборник.
— Знаю, об этом мы даже сообщили секретарю горкома партии. Но темпы, темпы, дорогой Станислав Владимирович! Создается впечатление, что ваша кафедра пока что не торопится. К сожалению, конечно, не торопится.
— Вы об этом уже говорили на заседании ученого совета, — твердым голосом заметил профессор. — Какой заведующий, такая и кафедра.
Проректор распрямил узкие плечи. Нахмурился.
— Так не годится, Станислав Владимирович... До праздника остался ровно год. Кафедра украинской литературы и кафедра философии уже давно начали подготовку. А от вас не получен даже план сборника. Ректорат очень обеспокоен, Станислав Владимирович!
Жупанский заерзал в кресле. В самом деле, окончательный план сборника он не подал. Проректор имеет полное право быть недовольным. Но разве он виноват, что кафедра работает неслаженно? Разве ректорату неизвестно поведение Линчука, который постоянно мутит воду?
Проректор, похоже, не понял его немых вопросов.
— Редактором сборника, — продолжал Иосиф Феоктистович, внимательно рассматривая ногти на своих пальцах, — ректор назначил Николая Ивановича, вашего ученика... Однако ответственность за выпуск целиком возлагается на вас, Станислав Владимирович. Персонально на вас.
«Значит, Линчук... Лучшего редактора не нашли?.. Очень хорошо. Не спросили, не посоветовались... Выходит, пора надевать терновый венок. Ну что ж!»
Жупанский встал, протянул проректору руку.
— Разрешите заверить вас, глубокоуважаемый Иосиф Феоктистович, что через неделю план будет представлен... Я надеюсь, вы поверите слову обреченного. Передадите его ректору.
Проректор то ли не понял, то ли сделал вид, что не понял прозрачного намека профессора.
— Вижу, что ничего серьезного у вас нет. Просто временное возрастное недомогание. А вы очень мнительны, — с напускной веселостью продолжал Иосиф Феоктистович. — Ректору я передам о вашем намерении, а себе запишу: в среду в пять часов профессор Жупанский представит план сборника. Приходите вместе с Николаем Ивановичем. Добро?