Как быть?
Уже поднимался на ступеньки своего дома, когда его позвал Кошевский.
— К тебе, Станислав, можно? На пять минут.
«Боже! Какой же он назойливый, как овод», — подумал профессор.
— Я тебя, Стась, не задержу.
— Заходи, — недовольно промолвил Станислав Владимирович, протягивая Кошевскому руку.
Бывший богослов не заставил себя приглашать дважды. Через несколько минут он уже властно ходил по кабинету Жупанского, ошеломляя хозяина новостями.
— Я к тебе, Стась, забежал ненадолго, у меня тьма дел. Ты, наверное, не слышал, что сегодня ночью передавала «Свободная Европа»? Не слышал! Значит, я угадал. Потому-то и забежал предупредить.
Станислав Владимирович хорошо представлял, что сейчас будет: Кошевский сядет в кресло, начнет развязным тоном передавать грязные сплетни. Тайком он даже завидовал бесцеремонности своего ровесника.
— Какие же у тебя дела, Юлиан?
— Какие?! — снова воскликнул гость. — Прежде всего — бегу в сберкассу снять деньги...
Жупанский быстро взглянул на непрошеного гостя.
— У тебя так много денег?
— Немного, — сдержанно ответил Кошевский, — а все же не хочу, чтобы они зря пропали... Для меня большевики не сделали ничего приятного, так почему я должен дарить им свои копейки? Лучше куплю себе часы или приемник. Лучше поглядывать на часы, чем на пустую сберкнижку.
— Я тебя не понимаю, — начал сердиться хозяин. — Ты изъясняешься, Юлиан, странными намеками.
Кошевский иронически покачал головой:
— В каком мире ты живешь, Станислав! Не сегодня завтра начнется война, а ты и в ус не дуешь! Не веришь мне, пойди к своему соседу Тыну, спроси, зачем он вчера бегал в сберкассу. Пойди, Стась! Он твой приятель, все растолкует. А я больше ничего не добавлю, тороплюсь.
Кошевский встал, сделал несколько шагов в направлении к двери.
— Я должен предупредить кое-кого еще. Выходит, Стась, Тын очень внимательно слушает новости. Не успели большевики сбить американский самолет, как он сориентировался... До свидания, Станислав!
Жупанский проводил гостя до лестничной клетки. Наблюдал за Кошевским и думал, как быть. Может, в самом деле купить какие-нибудь вещи, чем потом смотреть на пустую сберкнижку? И хотя совесть его протестовала, не хотелось становиться заурядным обывателем, Станислав Владимирович решил действовать. Прежде всего необходимо заглянуть к Тыну. Сейчас Леопольд Феоктистович, по-видимому, дома, значит, можно не откладывать дело в долгий ящик.
Жупанский спустился вниз, позвонил в квартиру доцента. За дверью молчание.
Станислав Владимирович позвонил еще раз. Подождал. Откуда-то издалека послышались шаркающие неторопливые шаги.
— Кто там?
Жупанский назвал себя. Неторопливо щелкнул английский замок, загремела цепочка, и дверь приоткрылась.
— Ты один? — тихо спросил Тын.
— Да. Добрый день!.. К тебе можно?
— Прошу!
Доцент поздоровался, пропуская Жупанского вперед себя. Лицо его показалось зеленоватым. Возможно, потому, что Тын был одет в зеленую пижаму.
— Что-нибудь случилось? Проходи.
Станислав Владимирович замялся, упрекнул себя за поспешность.
Тын всегда относился к Станиславу Владимировичу с холодноватой любезностью. Причиной сдержанности, видимо, было одно давнее интимное приключение. В свое время между Жупанским и будущей женой Леопольда Тына возник легкий флирт. Это случилось еще до знакомства с Оксаной. Жупанский быстро забыл об этой истории, но Мария Тын не смогла простить ему такой забывчивости. Видно, от уязвленной Марии и передался Тыну холодок отчуждения. Мария — давно покойница, а отношения между соседями никак не наладятся...
— Прошу! — еще раз напомнил Леопольд Феоктистович, когда они вошли в просторную светлицу. — А я собирался в магазин, купить лишнюю пачку соли.
Станислав Владимирович решил не маневрировать. Зачем? Если Тын намекает на панику, значит, Кошевский говорит правду.
— Извини за откровенность, Леопольд... Ты слыхал о событиях в городе?
— Конечно.
— Говорят, в сберкассах образовались очереди.
— Здесь нет ничего удивительного, — пожал плечами Тын.
Станислав Владимирович понял: Кошевский на этот раз не соврал. Но правду ли тот сказал о Леопольде, в самом ли деле он забрал деньги из сберегательной кассы?
— Какое это имеет значение? Свои деньги я вправе забрать, когда захочу, и даже бросить в огонь. Это мое личное дело и никого не касается.
Жупанский наклонил голову, задумался.
— Неужели война? — промолвил тихо, будто у самого себя спрашивал.