Вошла блондинка.
— Ректор у себя? — не глядя на женщину, спросил Сирченко.
— Кажется, на лекциях, Яков Илькович. Но сейчас началась перемена, я попытаюсь разыскать Евгения Петровича.
— Прошу, разыщите и скажите, что к нам приехал секретарь горкома товарищ Кипенко.
— Я знаю. — Блондинка посмотрела на Сергея Акимовича, улыбнулась. Потом еще раз окинула его продолжительным взглядом и только после этого вышла. Но не успела она скрыться за дверью, как в кабинет вошел Лозанюк. Он почтительно поклонился Кипенко, совсем просто заметил:
— Очень рад, Сергей Акимович. Я должен самым сердечным образом поблагодарить вас за помощь. Теперь восстановление актового зала пошло куда лучше...
Кипенко не дослушал его.
— Евгений Петрович, я приехал посоветоваться с вами по другому делу...
— Мы считаем это честью для нас, Сергей Акимович, — снова поклонился ректор. — Может, не столько посоветоваться, сколько посоветовать. Будем весьма благодарны.
Все трое сели за приставной столик. Сергей Акимович развернул папку, в которой лежали листовки.
— Вы видели эти бумажки?
Кипенко брезгливо подал одну из листовок ректору. Евгений Петрович побледнел, молча смотрел на бумажку. Сирченко нервно постукивал по столу толстыми пальцами.
— Неужели вы ничего не знаете? — насколько мог сдержанно спросил Сергей Акимович.
— Почему не знаем? — неожиданно заговорил Сирченко. — Мы ведь не для мебели тут поставлены!.. Только за всеми не уследишь. У нас пять тысяч студентов!
— Пять тысяч триста, — уточнил ректор.
— Ну вот!.. Если где-нибудь появится глупая записочка...
— Нет, это не записочка, — прервал Кипенко. — И зря вы, Яков Илькович, преуменьшаете опасность вражеской агитации.
Сирченко от последних слов секретаря горкома притих, втянул голову в плечи, будто пытался сделаться менее заметным. Ректор сидел сосредоточенный, все время пристально смотрел Кипенко в глаза.
— Как же нам быть, Сергей Акимович? Что мы должны делать конкретно? — наконец спросил сдержанно Лозанюк.
У него был вид немного растерянного человека, который оказался перед совершенно неожиданным для него фактом и не успел его еще как следует обдумать. Кипенко даже немного пожалел его в душе.
— Как быть?
Сергей Акимович сложил замком ладони, хрустнул пальцами.
— Этот вопрос и давайте решать вместе. Прежде всего вы должны выделить сегодня в распоряжение горкома партии двадцать лучших коммунистов для выполнения важного задания. Сбор в кинотеатре имени Коперника в двадцать три часа тридцать минут. А чтобы не было никаких разговоров, домыслов, соберите этих товарищей к десяти часам вечера сюда и коротко объясните им ситуацию в городе и области. А когда они пойдут на задание, вы — вместе с деканами, секретарями факультетских партийных и комсомольских организаций — проверьте общежитие. Конечно, все это необходимо делать без лишней суеты. Просто проверьте, не ночуют ли в общежитиях посторонние люди...
— Хорошо, Сергей Акимович, мы это сделаем тактично и с надлежащей предусмотрительностью, — заверил ректор.
— Вот и хорошо! А сейчас товарищ Сирченко познакомит меня с работой типографии, многотиражки. А вас, Евгений Петрович, я не смею дольше задерживать, единственное — хочу еще спросить о Жупанском. Как он там? Успокоился после критики, сделал хоть какие-нибудь выводы?
Ректор опустил глаза.
— У него подавленное настроение, — промолвил он после продолжительной паузы. — Я, например, вчера был на его лекции. Признаться, не очень она понравилась. Жупанский много цитирует и почти не дает объяснений, комментариев. Конечно, я сказал ему о своем впечатлении и так далее... Порой мне кажется... Я склонен поддержать Якова Ильковича, — кивнул ректор на Сирченко. — Может, в самом деле Жупанский уже стар для руководства кафедрой.
— Он просто не годится! — торопливо подхватил Сирченко. — Меня несколько удивляет ваша позиция, Сергей Акимович.
Секретарь горкома молчал. Освободить Жупанского в такое время от обязанностей заведующего кафедрой? Принесет ли это пользу? Торопливость навсегда оттолкнет профессора от общественной жизни. А Жупанский еще может принести пользу народу, обществу... Нет, нет — спешить не следует.
— Тут нужна выдержка, товарищи...
Ректор кивнул. Сирченко подчеркнуто молчал.
В типографии, казалось, работали вполне надежные люди. Особенно понравился Кипенко наборщик Гринь — бывший подпольщик, о котором ему говорил председатель облисполкома. Он открыто посмотрел Кипенко в глаза, при этом зрачки его сузились, стали колючими. Да и весь он был маленький, неказистый, с серым, почти пепельного цвета лицом, изуродованным тремя шрамами на щеках.