‒ Твое тело.
Дэн посмотрел с немым вопросом.
‒ Тело твое, чудак. Ты до сих пор не понял, что то, в котором ты сейчас – новое?
Денис пощупал себя и не смог вынести окончательный вердикт.
‒ Ну… Я себя, если честно, немного странно чувствую. Как бы сказать… Оно чуть резиновое. Боль меньше ощущаю. А радость – как будто только… глубоко внутри. Где сердце.
‒ Вот и именно! ‒ воскликнул Женя. ‒ То, что ты называешь сердцем, несет всю твою память и, в общем, тебя такого, каким ты был изначально. Остальное на тебя спроектировали в том месте, которое ты назвал НИИ. Чтобы отсрочить смерть, которую наслал на твое новое тело Сторожевой, есть только один способ – вернуть старое. Там, где ты его оставил, должно быть и устройство, которое тебя сюда перенесло. Я знаю, каким пользоваться. И если мы туда вернемся…
‒ Мы? ‒ быстро спросил Дэн, ‒ ты поможешь?
Женя осёкся и замолчал как минимум на минуту. Потом, с трудом подбирая слова, ответил:
‒ Я хочу, чтобы ты правильно меня понял. В этом мире – в котором нам приходится теперь жить – друг другу помогают только те, кто может оказаться полезен. Взаимно полезен. У меня тоже есть выгода.
Дэн вопросительно поднял брови. Женя ответил:
‒ Моя Ксюшка. Я не уберёг ее маму. Оля была самой красивой и смелой женщиной, которую только можно представить. Она сражалась с вурдлами до самого последнего момента. На седьмом месяце ее беременности случилась массированная атака. Я уговорил ее остаться защищать лагерь и пошёл отбиваться с ребятами. Бой затянулся. Когда мы вернулись, увидели, что ублюдки уже держат везде свои посты, кроме комнаты Оли. Там сражались последние мои люди. Убив двоих, мы прорвались в спальню и увидели, что людоед принимает роды – он отгрыз пуповину и уже держал мою девочку, разинув пасть, чтобы проглотить. Я зарубил эту мразь и выхватил ребенка. Мать была уже мертва.
Дэн не скрывал того, что плакал. Слезы катились по щетине – сколько ей дней? Неважно. Он всхлипывал.
Женя, ушедший в воспоминания, наконец очнулся.
‒ Вот поэтому, Дэн. Эта девочка стала центром и смыслом моей жизни. А ты спас ее – безумно храбрую, как и Оля, такую же красивую и безбашенную. Ее все слушаются – потому что боятся ‒ а ты не послушался. Вернулся и спас. Как я тогда должен был. Но не успел.
Женя отвернулся, но быстро собрался и закончил уже почти сухо:
‒ В общем, я знаю, что она хотела бы твоего спасения. А я сделаю для этого, что смогу. Точно спрогнозировать то, как именно на тебя повлиял Сторожевой, даже я не могу. Но мы попытаемся сделать то, что в наших силах. Понял?
‒ Понял. ‒ ответил Дэн как можно более сухо. Но получилось, кажется, таки мокровато.
Женя открыл дверь и пошел в сторону «Процедурной». В большом зале было шумно – все сидели за столом и, судя по «Рыба!» и «А вот хрен тебе!» играли в домино. На том самом диванчике, где он недавно едва не откинул копыта, Дэн, проследовав за Женей, увидел Ксюшу. Она была погружена в книгу, настолько затёртую, что обложка по краям выглядела измазанной сажей.
Командир махнул рукой, и Дэн зашёл за ним. В центре «Процедурной» стояла металлическая кровать, покрытая чем-то вроде белого покрывала. Ткань свисала драными клочьями, но была чистой. По краям проглядывался обычный полосатый матрац.
По стенам располагались шкафчики и колбы, доверху забитые разнообразными склянками, а над кроватью висела лампа вроде операционной. Дэн припомнил больницу, где ему, восьмилетнему, удаляли аппендицит. Под ложечкой тоскливо засосало.
Командир велел ложиться, и он лег. Женя набрал что-то в шприц, щёлкнул по нему и подошёл.
‒ Готов, боец?
‒ Есть!
Он вколол содержимое шприца, и Дэн провалился в беспамятство.
По ощущениям прошла минута. Он открыл глаза и увидел, что Женя смотрит на него так же тревожно, как и раньше. Он попытался двинуть кистями, но не смог.
‒ Почему веревки? – крикнул он, но вышел только тихий сип.
‒ Ты бился, ‒ так же тихо ответил Евгений. ‒ Мог пораниться. Извини, зафиксировал. Сейчас отвяжу.
Командир развязал его. На местах, отмеченных Сторожевым, больше не светились красные отметины. Серых паутин тоже больше не было. Он смотрел на свою руку в отупении.
‒ Дэн, ты вообще здесь?
Он чувствовал себя «здесь», хотя и жалел об этом. Но подтвердил.
‒ Я убрал внешние поражения – это легче всего. Не радуйся особо. Эта пакость все еще внутри тебя, и, чтобы спастись, ты должен вернуться в свое настоящее тело. Иначе через месяц-два все будет кончено.
Дэн сглотнул слюну и впервые почувствовал себя в себе. Он спросил уже настолько громко, как желал:
‒ Как ты это сделал?
Евгений сразу понял.
‒ У тех, которых ты называл руфами, было возвратное устройство – с зеленым и красным огоньком, помнишь?
Дэн кивнул.
‒ Я вживил тебе подобное. Оно, конечно, не настолько крутое, но имеет силу избавить тебя хотя бы от внешних последствий атаки Сторожевого. Кроме того, ты сможешь спокойно проходить поглотители.
‒ Что это такое?
‒ Трудно объяснить. Ты узнаешь – а вернее сказать, почувствуешь ‒ когда будешь иметь с ними дело. По-простому, эти устройства разделяют твое нынешнее физическое тело и твою ментальную суть. Душу, можно сказать. Оно может взаимодействовать с такими системами, что изобрели парни с других планет. Типа поумнее нас. Отсекаешь?
Дэну было трудно «отсечь», что он понял все целиком. Но как мог – слабым кивком головы – он отсек.
‒ Тогда одевайся и давай к нам.
С этими словами он вышел.
Евгений вышел. Денис попытался прислушаться к себе и окружающему. Его не покидало ощущение дереализации. Он чувствовал потребность убедиться, что все, что с ним происходит и он сам – хоть в какой-то степени настоящее. Что все это – не есть лишь смена кошмаров…
В комнате был полумрак, в воздухе пахло то ли касторкой, то ли травами. От большой медицинской лампы над кроватью шел сильный жар – значит, пролежал он здесь не один час. Возле тумбочки стояла пара кирзачей, на ней – застиранные камуфляжные штаны, футболка с непонятным принтом – видимо, местная мода?Сапоги были почти новыми – видимо, удалось вскрыть какой-то склад Военторга. Все эти наблюдения и выводы казались максимально простыми и материальными, спасительно земными. На душе полегчало. Он оделся и вышел в центральную комнату.
Евгений сидел за столом один.
‒ Я предупредил всех, что отправлюсь с тобой на поиски переместительного устройства, ‒ сказал он. ‒ Медлить нет причины. Я не уверен в том, что дорога будет безопасной – про юг Москвы ходит много нехороших слухов, но по факту туда уже несколько лет никто не суется. Если все, что ты рассказал, правда, мы сможем не только вернуть тебя в твое время, но и сами приобретём новые возможности.
‒ Какие?
‒ Об этом рано говорить. Твой стимул для тебя, думаю, еще как достаточен. Остальное расскажу позже. Готов выходить?
Дэн кивнул. Они приблизились к выходу, и командир добавил:
‒ От меня – ни на шаг. Буквально – иди по моим следам.