Пройдя по нему за Евгением, Денис встал прямо под свет и замер, купаясь в нем. Евгений, словно почувствовав его состояние, дал ему минуту. После чего они снова углубились в кромешную тьму тоннеля.
Только когда путники отошли вглубь, Дэн расслышал смутный шум, раздававшийся, похоже, из-под настила. Скоро он затих. Каждый их шаг отдавался в стены эхом, и казалось, по тоннелю идет как минимум дюжина человек. А их было всего двое. У Дэна заныло сердце от острого чувства тревоги. А тут – в пандан – до ноздрей донесся резкий болотный смрад. Тина, плесень, гниение… Что-то еще. Не успел он додумать, как увидел широкую бетонную лестницу. Они спустились по ней в просторное помещение с громадной дырой посередине – метров десять в диаметре.
В эту пробоину отовсюду стекала вода. Было скользко, и передвигаться приходилось, держась за жесткие черные провода, вьющиеся по стене. Местами они отходили и требовалось равновесие акробата, чтобы не шмякнуться в этот аквапарк.
Через несколько метров показалась следующая лестница. Дэн, порядком уставший, шумно выдохнул. Евгений хмыкнул:
‒ Не расслабляйся, на ней так же скользко. А то и хуже. Держись меня внимательнее.
Вблизи лестница оказалась каким-то натуральным водопадом со множеством порогов. Командир шел уверенно – ясно, что не в первый раз.
На второй ступени нога Дэна соскользнула с мокрой ступени, и вовремя протянутая рука спасла его от падения на спину.
‒ Денис, ты отдупляешь, что такое «шаг в шаг»?
‒ Отдупляю.
‒ Не видно ни хера.
За лестничным водопадом перед ними открылась унылая картина: какая-то серая хибара типа офиса бедной компании. Штук десять столов с мониторами и простыми стульями. За одним – седьмым? – кто-то сидел и ритмично бил по клавиатуре. Внезапно он оторвался от экрана, улыбнулся и помахал. Губы его двигались. Поняв, что Дэн не понимает, он начал двигать ими медленнее, и из этого сложилось: «Беги!». Дэн похолодел и всмотрелся в говорящего внимательнее – может, ошибся? Но тут хибара, на миг озарившись вспышкой света,стала таять во мгле. Человек – если это и впрямь был человек –превратился в черное пятно, и это пятно поползло к Дэну. Он исполнился ужасом, но не смог пошевелиться. Когда пятно подползло на расстояние вытянутой руки, стены вспыхнули огнем и видение испарилось. Темная комната, пыльные столы и стулья. Мониторы. Где-то навязчиво капало. Не успел он выдохнуть, как из ближайшего к нему экрана начала сочится черная слизь. Будто мыслящая субстанция, она подползла к системному блоку и влилась в него без остатка.
Очнулся он от того, что Евгений тряс его плечо.
‒ Денис? Ты тут? Что видел?
‒ Похоже, привидение…
‒ Не верь и не дрейфь – вот тебе мой совет. Это Черт, мелкое вредное создание. Может дурить любого, не только под воздействием Сторожевого. Не бойся. Слышишь?
‒ Да. Понял.
Они пошли дальше и долго топали по заброшенному бункеру, одна комната которого в точности повторяла другую, – без препятствий и разговоров. Офисы. Нескончаемые безликие офисы. Наконец пришло время подумать.
Дэн работал в одном из таких. Его должность называлась солидно: пишущий редактор. Реальность была вот в чем – каждый день на почту приходило 5‒7 писем с районными новостями. Где-то тройка бабок из «Московского долголетия» сплясала в честь Первомая, там открыли новое кафе с большим манежем для детей, в местный пруд выпустили партию уточек-мандаринок. Надо было подать материал максимально оптимистично и живо – будто все это правда. Румяные бабки, записанные на видео 7 лет назад, еще не успокоились, манеж действительно нужен бодрым парням и их партнёршам, давно и поголовно прошедшим вазэктомию и стерилизацию, мандаринки – прямо из-под соседнего куста, а не скопированное изображение из австралийского Национального парка.
Все знали, что это – картины прошлого, но сердцу была дорога иллюзия былого – это, мол, я один такой крутой и современный, а простой люд – чего ему – пляшет, размножается, любуется на биоразнообразие. В реальности же каждый был крутым и современным – то есть, райтил фейки на работе, ехал домой в такси, заказывал доставку пиццы, пил пиво и рубился в условную «Доту» оставшиеся до сна два часа. Каждый день. Выходные проводили в постели, нехотя сообщаясь с родственниками, тоже сосущими коктейли и рассказывающими в лучшем случае о новой скаченной игре. Кто-то вкладывал деньги на бирже, кто-то продалбывал их на ставках. Такой была его жизнь, не нарушаемая ранее ничем. И тут в душе впервые шевельнулось отвращение ‒ вместе с тоской по ней.