— Разве вы не можете помочь? Ну почему вы не помогаете?
Старший из полицейских выдвинулся вперед, жестом показав своему напарнику у железки, чтобы тот не двигался:
— Мы здесь именно за тем, чтобы помочь вам.
Девушка прошла по краю оврага к отцу и детенышу мамонта, ступая по желтым цветам.
В голосе пожилого полицейского со всей ясностью зазвучали тревожные нотки:
— Мэм, прошу вас, остановитесь. Не подходите ближе.
Девушка положила руку на бок детенышу мамонта, вглядываясь в обреченную на смерть мать, которая стояла, увязнув в темной жиже, мягко покачиваясь в своей вечной могиле. Девушка начала тихо всхлипывать, утирая слезы тыльной стороной худенькой ладони. В воздухе, как электрический разряд, повисло ожидание чего-то ужасного.
Другие офицеры старались успокоить толпу, шумно дающую советы полицейскому и предъявляющую требования девушке. Но она их не слышала.
— Уберите их! — крикнул пожилой полицейский. — Рассредоточьтесь по периметру! Давайте дадим девочке немного места!
Он все еще держал руку вытянутой, не позволяя напарнику действовать. Он старался, чтобы его голос звучал спокойно и приветливо, и говорил достаточно громко, чтобы девушка услышала его за шумом толпы:
— Посмотрите, вон там мой напарник. Его зовут Майкл. Он подождет, пока вы позволите ему спуститься к вам. Потом, когда вы решитесь, мы подойдем и поможем вам позаботиться об этом мамонте.
Из битумной жижи на поверхность рядом с мамой-мамонтом вырвалось несколько пузырьков, образовалась лужица, и поверхность озера снова затянулась коркой. Девушка повернулась к озеру. Полицейский на железке сделал стойку, как ретривер, учуявший утку.
— Подождите, — закричал ведущий переговоры офицер, — поговорите со мной! Скажите, что я могу сделать!
Она остановилась и устремила на него взгляд. На лице ее появилась твердая уверенность — она приняла решение:
— Учитель говорит, что почитать следует силу, а не покой.
Девушка повернулась и шагнула на поверхность битумного озера.
Полицейский спрыгнул с железяки, но он был почти в тридцати метрах от нужного места. Пожилой полицейский что-то выкрикивал, на шее у него от натуги бугрились жилы. А толпу охватило какое-то яростное гипнотическое движение — такое можно наблюдать среди зрителей большого концерта или футбольных болельщиков. Босые ноги девушки ступали по черной поверхности, которая начала трескаться. Она методично продвигалась к маме-мамонту, стоявшей в двадцати метрах от берега. Когда она сделала следующий шаг, корка под ней с треском поддалась, раздался хлюпающий звук, и девушка закричала. Она стала размахивать руками и задела тонкий слой корки, образовавшейся на поверхности, правым коленом и локтем, под которыми тут же разверзлись смертоносные дыры.
Толпа то приближалась к месту событий, то отдалялась. Зрелище, разворачивающееся у них перед глазами, притягивало и отталкивало людей одновременно.
Девушка попыталась подняться, она вытянула руку из плена корки — в образовавшемся отверстии тут же захлюпала клейкая масса, — но ее бедро застряло, и она упала на бок так, что смола засосала ее волосы. Одна нога девушки окунулась в битум, ее тело непроизвольно сдвинулось, и она начала медленно уходить вниз. Несмотря на это, она все еще пыталась пробраться к мамонту.
Полицейский, не поспевший к месту событий со своей позиции, стоял на берегу, молча наблюдая за погружением девушки. Пожилой полицейский все еще кричал:
— Бросьте ей веревку! Да бросьте же ей веревку, черт возьми! — Он так сильно сжимал проволоку забора, что у него побелели суставы.
Девушка силилась не запачкать лицо, которое исказилось от боли. В глазах ее была паника, в остальном же она сохраняла странное неестественное спокойствие, покорно подчиняясь происходящему. Обе ее руки уже засосало внутрь, нижней части тела совсем не было видно, и толпа с ужасом наблюдала, как она отплевывалась, дрожа и все больше погружаясь в жижу. Ее лицо — белый овал над черной коркой поверхности озера — было обращено к полуденному яркому солнцу. Она сделала несколько последних судорожных вдохов, на лице ее мелькнуло умиротворение, и голова девушки скрылась под водой.
Толпа затихла, пораженная увиденным. Послышалось рыдание, его подхватили и другие, и вот уже над местом разыгравшейся трагедии поднялся плач.
Пожилой полицейский отдавал по рации отрывистые команды: он требовал пожарную машину с лестницей, приказывал охранникам найти шланг. Он так сильно вспотел, что мокрые следы проступили сквозь рубашку и форму. Когда его напарник подошел к нему, он все еще смотрел туда, где исчезла девушка. Едва шевеля губами, он пробормотал: