— Я помогу вам, милая девочка. Помогу…
Она села в машину, сдернув с себя дождевик, с него в самом деле капало. Вывернула его изнанкой наверх, скомкала в комочек и сунула в кармашек двери.
— Не холодно? — спросил заботливый водитель и тут же, не дожидаясь ее ответа, включил печку. — Так лучше?
— Да, пожалуй. — Она зажала голыми коленками ладони. И снова спросила совершенно неуместно и неправильно: — Куда едем?
Как куда?! Ты же собиралась домой! Собиралась вызвать такси и ехать домой! Или нет?
Кажется, все это мгновенно проскочило в ее голове, отразилось в его глазах. И его ответ был однозначным.
— Куда пожелаете, — ответил мужчина.
— Я пожелаю… — Она подняла к груди сцепленные замком пальчики, закатила глаза, вытянув губы трубочкой, вздохнула раз, другой. — На край света, пожалуй! В тридевятое царство, в невероятно сказочное государство, где все прекрасно, удивительно и невероятно непредсказуемо! Сможете доставить?
Она просто не узнавала саму себя, не понимала, с чего вдруг превратилась в такую жеманницу, глупую, беззаботную и неосторожную.
Он кивнул ей в ответ, легонько рассмеявшись, и повез ее куда-то. Сначала они довольно долго колесили по городу. Он много говорил о том, какая она прекрасная, как чудесны ее ноги, губы, руки. Она слушала, хихикая время от времени.
— Какие у тебя пяточки, девочка моя… Какие славные, крохотные у тебя пяточки…
Этими словами оборвался так внезапно начавшийся праздник, так ведь?
Она заворочалась, пытаясь чуть ослабить давление веревок на руках и ногах, вышло плохо, просто отвратительно. Веревки еще сильнее врезались в кожу, и сделалось очень больно.
Этот урод знал свое дело. Вязать руки и ноги, какими бы прекрасными они ему ни казалась, он умел отлично! При этом старался причинить связываемому максимальные неудобства, граничащие со страданием.
Зачем он с ней так? Почему?! Она не сопротивлялась, не ругалась матом, вообще не грубила ему. Напротив, улыбалась и делала все, что он ни попросит. Села в кресле так, как он просил: голова на одном подлокотнике, ноги свесила через второй подлокотник. Потом мотала в воздухе ногами минут двадцать, стараясь, чтобы это выглядело забавно и беззаботно. Поначалу так и выходило. Она хохотала, запрокидывая голову так, что ее длинные волосы касались пола. Это ему тоже очень нравилось. Молотила пятками воздух, как он просил. Потом устала и попросила пить.
— Какие у тебя пяточки, девочка моя… Какие славные, крохотные у тебя пяточки… — проговорил он, поднося ей стакан с водой.
Она выпила воду, поставила стакан рядом с креслом на пол, попыталась сесть ровно, но вдруг он выхватил из-за спины моток веревки и принялся ее вязать, без конца бубня что-то про пятки.
— Не надо! Пожалуйста! — сначала слабо, а потом все яростнее и яростнее принялась она вырываться. — Зачем?! Что я вам сделала???
Ее уже никто не слушал, он говорил и говорил. Нес полную ахинею про какую-то любимую девочку, которая любила засыпать, перекинув через него ножку, когда он брал ее пяточку в свою руку и засыпал, чувствуя при этом себя самым сильным, счастливым, самым заботливым человеком на земле. А потом она от него ушла, она оставила его! Здесь он трижды ударил ее по заду, сдернув трусы. Она не захотела с ним больше жить! И тогда он поклялся…
Что же он пообещал этой самой девочке?! Кажется, то, что непременно вернет ее! Несмотря ни на что, пусть даже на это уйдет вся его жизнь!
— И у меня все получилось… — зашептал мужчина, наваливаясь на нее сзади, с остервенением терзая ее тело грубо и первобытно. — Все! Она теперь моя! Ты теперь моя!!! Вы все теперь мои, *censored*…
У него мало что выходило, он пыхтел, сопел, злился, лупил ее ладонью по заду, ногам, груди, кусал ее за спину. Потом взял большой нож, нацелился на ее левую пятку со словами:
— А теперь переходим к основной части нашей процедуры.
Девушка пронзительно завизжала, в одно мгновение осознав, что жить ей осталось всего ничего. Принявшись брыкаться, она задела его руку, сжимающую нож, ударила по колену, перевалившись со спины на живот, поползла, как огромная гусеница, к выходу из богатой красивой комнаты.
И он вдруг оставил ее в покое. Просто стоял, потирал ушибленное колено и смотрел с открытым ртом, как она, голая и спутанная, ползет по его паркету к двери.
— Такого танца я еще не видел! — выпалил он вдруг и засмеялся. — Надо будет повторить. До завтра…
Заклеив ей рот пластырем, он уехал, оставил ее в покое.
До завтра…
Глава 2
— Мельников!!! Мельников, какого черта???